Сложно вообразить, что полусонный ныне Мариинский дворец когда-то прослыл оплотом сопротивления «правящей элите», и что связанные с ним события отчасти решили судьбу величайшей империи XX века под названием Советский Союз.
Ну кто бы мог сегодня в звёздном номинанте на премию «Серебряная калоша» Владимире Чурове, в магнатах газовом и нанотехнологичном – Алексее Миллере и Анатолии Чубайсе, распознать героев первой страницы книги петербургской демократии (так некогда окрестил последний созыв Ленсовета Вадим Тюльпанов). Тем не менее, ровно 21 год назад, в то время как большинство горожан догуливали летние отпуска, толпились в очереди за духами, «выброшенными» на Невском проспекте, смотрели «Лебединое озеро» и читали «Вечерку» с «купюрами», в цитадели представительной власти без преувеличения решались судьбы родины.
19 августа 1991 года мятежный Ленсовет в ответ на объявленное Всесоюзное чрезвычайное положение выгнал из зала заседания представителя ГКЧПистов и публично отказался выполнять требования этого органа. Тогда, несмотря на сопротивление, народным избранникам удалось не только прорвать информационную блокаду в Ленинграде, но и вывести на Дворцовую площадь неслыханное число горожан. На главной городской площади собралось более 300 тысяч ленинградцев, пришедших выступить в защиту молодой демократии.
«Щербаков (вице-мэр Ленинграда – Ред.) очень боялся, что начнётся что-то типа Ходынки, что люди передавят друг друга, – вспоминает те дни экс-депутат Ленсовета Владимир Беляков. – Но всё обошлось, и самая большая демонстрация в нашем городе не имела отрицательных последствий».
Впрочем, и до кровавой Ходынки тогда было недалеко: историческое событие в прямом смысле слова проходило под прицелом пулеметов. По словам того же Белякова, до сих пор мало кто знает, что митинг 20 августа на Дворцовой площади контролировался при помощи оружия из окон Генерального штаба – это генерал Самсонов опасался, что демонстрантам «сорвёт крышу», и они пойдут на штаб, как когда-то матросы на Зимний. Начальника ГУВД Аркадия Крамарева попросили выставить оцепление, и в итоге ни один человек не заступил за роковую черту, после которой был бы открыт огонь на поражение.
На том историческом митинге выступали Анатолий Собчак, Дмитрий Лихачёв, Марина Салье. Новую элиту благословляли представители РПЦ, которым в то время было ещё не столь выгодно, как сегодня, вспоминать слова праведного Иоанна Кронштадтского – «Демократия в аду, а на небе царство».
Тогда, в августе 1991-го, демократия была отвоёвана, и очень скоро над Мариинским дворцом уже развевался трёхцветный российский флаг. «Многим казалось, что в эти три дня одержана главная и окончательная победа, – вспоминают путч современники Ленсовета. – Правление КПСС рухнуло, и ничто больше не остановит нашего общего движения к светлому будущему. Однако, как это ясно видно теперь, «победители» оказались не готовы к своей победе. КПСС исчезла, и демократическое движение оказалось в чистом поле без ориентиров с одними лозунгами». С одними лозунгами далеко не ушли – и некий аналог ГКЧП всё-таки победил девять лет спустя. Впрочем, герои-ленсоветовцы были преданы забвению практически сразу же. Дабы подсластить пилюлю демократических реформ, «наверху» придумали новую медаль «Защитнику свободной России», которой в 90-е годы щедро одарили всех, кроме непосредственных участников событий.
«Тогда на защиту демократии вышел весь народ, а как власть поощрила это? – задаётся вопросом депутат последнего созыва Ленсовета Павел Цыплёнков. – Эту награду выдавали даже малолетним детям, защищающим Белый дом в 91-м году. Это что, «гавроши» какие-то? А в Петербурге этой медалью была награждена только Бэлла Куркова, да и то, потому что она землячка супруги бывшего мэра. Остальные не получили ничего…»
И напрасны были взывания к памяти прошлого. Анатолий Собчак, некогда поддержавший ленсоветовцев, категорически отказывался подписать представления к наградам депутатов. По одной версии, он их просто не любил.
А может быть просто «мавры сделали своё дело…»? Ведь сегодня бывших победителей не судят. Однако и вспоминать стараются нечасто.
Константин Ершов, сопредседатель петербургского отделения партии РПР-Парнас:
– В том, что произошло после событий августа 1991 года, вина лежит на всех. Во-первых, затух «Народный фронт». Хотя его можно было бы оставить, туда могли спокойно войти все демократические партии. Большая вина лежит и на Борисе Ельцине в том, что он распустил демократически избранный Ленсовет. В результате в городе не осталось представительной власти, а начиная с 1993 года в Петербурге начала преобладать власть исполнительная. И судя по всему, те, кто сейчас руководит нами – им не чужды идеалы ГКЧП.
Но думаю, что сегодня история вполне может повториться. Ведь точно так же, как и сегодняшние руководители, ГКЧПисты полагали, что выполняют волю народа. За плечами у ГКЧП стоял Всесоюзный референдум, где большинство проголосовало за сохранение Советского Союза. То же мы наблюдаем и сейчас. Путин пользуется моральным правом большинства, и в этом очевидность повторения истории. В которой когда-то уже оказалось, что правда – совсем не там.
Алексей Решетов, депутат последнего Ленсовета:
– ГКЧП всё-таки победил. Это произошло в 2000 году. До этого в Петербурге шёл процесс противостояния на уровне чиновники-бюрократы и демократы. В те годы незаметно произошла смена элит. Именно в Петербурге происходил процесс, который привёл к власти бюрократию. По-моему, самая главная ошибка Ленсовета – это выборы мэра Санкт-Петербурга. Анатолий Собчак был падок на власть и лесть, и вокруг него начала формироваться новая элита, куда входили многие ныне известные люди, в том числе и Владимир Путин. Выборы давали шанс «окучить» фигуру мэра под себя.
Владимир Беляков, депутат последнего Ленсовета:
– В августе 1991 года было очень сложно предсказать, что будет в дальнейшем. Наша главная ошибка состояла в том, что мы очень увлеклись проблемами наших избирателей и забыли про всё остальное. Я часто слышал от народофронтовцев: «Ребята, вы про нас забыли». И это было действительно так: мы были перегружены работой, тем временем в городе устраивались то сахарный¸то табачные бунты, чтобы потом на волне народного недовольства всё свалить на Ленсовет. Уже тогда мы наблюдали противостояние законодательной и исполнительной властей.
Открытый город - в эфире ленсовет...
Три дня августа… Листовки, наскоро размноженные на запрещённом ризографе. Строго оговорённое время выхода на связь – о мобильных телефонах ещё не знали. В первую очередь депутаты Ленсовета обратились к «афганцам». Ведь с учётом возможного ввода в город бронетехники, требовалось не только окружить живым щитом Мариинский дворец и обеспечить личную охрану демократических лидеров. Нужно было выставить боеспособные кордоны на основных дорогах к городу.
Молодых ветеранов привёл в Мариинский дворец майор Владимир Снегирёв, который после возвращения из-за «речки» стал депутатом Ленсовета. Именно к ним в ночь с 19 на 20 августа обратился Анатолий Собчак: «Нельзя полностью исключить возможность провокаций. Необходимо организовать пикетирование близлежащих улиц. Мы будем очень благодарны «афганцам», если вы будете сегодня с нами».
Гарболовская десантно-штурмовая бригада уже частично находилась в центре Ленинграда, на улице Воинова. Тревожные вести приходили с юга – ожидалось, что колонна военных грузовиков и БМП, общим числом до 160 машин, двинется со стороны Гатчины. На Киевском и Московском шоссе пришлось возводить баррикады. О том, как планируется действовать, если войска начнут продвигаться к Мариинскому дворцу, не знали даже многие депутаты.
Сегодня всё это звучит, будто эпизоды голливудского блокбастера, не имеющего ничего общего с реальными событиями. Наверное, лет через двадцать тех, кто прожил три дня по законам осадного положения, будет насчитываться гораздо больше, чем в августе девяносто первого. Как известно, со временем выяснилось, что и на первомайском субботнике 1920 года бревно Ленину помогали переносить… двести человек.
19 августа близилось к полуночи. После короткого совещания вице-мэр Вячеслав Щербаков принял решение – направить вооруженную группу в Ольгино, чтобы начать круглосуточное вещание независимой радиостанции «Открытый город» в диапазоне средних волн на Ленинград и область… Нас немного. Ровно столько, сколько может влезть в милицейский уазик. За главного – депутат Игорь Артемьев, молодой добродушный бородач, в котором никто бы и не увидел будущего главу Федеральной антимонопольной службы. Арсенал – три пистолета ПМ у сопровождающих омоновцев, перешедших на сторону Ленсовета. И несколько добровольцев, забивших машину по самый потолок…
Впереди – неизвестность. Недалеко от радиостанции находится воинская часть. Если её поднимут по тревоге, то полчаса – больше нам не продержаться.
На радиостанции полная тишина. Аж в ушах звенит. И такая же тишина в эфире. От штурма могут ненадолго спасти баррикады. В ход идет всё, вплоть до двухпудового бюста Ленина, который предполагается сбросить на головы атакующих, в лестничный пролёт со второго этажа.
– Да… Не Афган… – сумрачно замечает кто-то, – куда мы с тремя «пукалками» и булыжниками – на роту…
В принципе, ни-ку-да. Помнится, была такая военная повесть у Василя Быкова, про Великую Отечественную: «Дожить до рассвета». Собственно, у нас примерно такая же задача. Но сначала выпустить радиостанцию в эфир.
В середине августа под утро темень – хоть глаз коли. На часах 06.30. Мы в эфире… Игорь Артемьев от имени Ленсовета объявляет, что в городе продолжает работать законно избранная власть.
Как медленно тянутся минуты… Десять, двадцать, полчаса. Вокруг здания – ни звука. К семи часам утра становится ясно – штурма не будет. Позднее, глядя на «Открытый город», в эфир вышла и радиостанция «Балтика».
Я помню, когда всё закончилось, в Ленсовете стали лихорадочно составлять списки на награждение медалью «Защитник свободной России». Одних «афганцев» там насчитывалось более трехсот человек. Сегодня многих из них уже просто нет – погибли в стычках лихих девяностых, сгорели от болезней, сгинули на последующих больших и малых войнах, разбрелись по миру…
