Неополитические процессы

Забытый термин «политзаключённый» с недавних пор вновь вошёл в лексикон тех, кто не согласен с политикой Кремля. Официально власть не признаёт наличия такой категории сидельцев, предпочитая стигматизировать повышенную гражданскую активность людей как «хулиганство». Впрочем, единства мнений по вопросу, кого стоит считать «политическим», сегодня нет даже у волонтёрских организаций, которые оказывают помощь задержанным гражданским активистам.

Забытый термин «политзаключённый» с недавних пор вновь вошёл в лексикон тех, кто не согласен с политикой Кремля. Официально власть не признаёт наличия такой категории сидельцев, предпочитая стигматизировать повышенную гражданскую активность людей как «хулиганство».

Впрочем, единства мнений по вопросу, кого стоит считать «политическим», сегодня нет даже у волонтёрских организаций, которые оказывают помощь задержанным гражданским активистам.

О том, что определяет мотивы для их поддержки в каждом конкретном случае, «Нашей Версии на Неве» рассказал координатор петербургского отделения РосУзник Андрей Шишкин.

– Андрей, кого вы можете назвать «политическим узником»? Например, участники «Болотного дела», которых сегодня судят, подходят под эту категорию?

– Единства мнений, кого же мы можем считать политическими, нет. Но участники того митинга, несомненно, попадают в эту категорию. В деле гражданских активистов присутствует огромная политическая составляющая, все они содержатся, как мы считаем, в СИЗО по надуманным причинам.

В тот день я присутствовал на Болотной: никаких беспорядков не было, фактически полиция сама спровоцировала конфликт, выставив чересчур узкий кордон ОМОНа. Его «прорвали», потому что сзади поджимала многотысячная толпа. После «прорыва» в ход пошли полицейские дубинки. Перед судьёй по «Болотному процессу» сегодня вообще стоит много дилемм. Например, что делать с ребятами, которых повязали в другом месте, но проходят они вместе со всеми по беспорядкам на Болотной? Если признать, что полицейские лжесвидетельствовали, это скандал. Если же идти до конца, то люди, которые даже рядом не стояли с «беспорядками», могут получить до семи лет тюрьмы.

– Как считаете, кто-то из участников процесса по «делу двенадцати» обойдётся условным сроком?

– Думаю, что женщины. Надеюсь, что власти в этом отношении всё-таки покажут пример положительной дискриминации. Про остальных сложно сказать. Но тенденция печальна. Тот же Максим Лузянин пошёл на сделку со следствием, он даже оплатил полицейскому восстановление зубной эмали, которая непонятно каким образом оказалась повреждена. Ему дали 4, 5 года.

– В каких условиях содержатся современные «политические»? Помнится, Владимир Ульянов имел в своём распоряжении книги, чернила, ручку и, если верить картинкам в детских книгах, даже костюм с галстуком…

– Им разрешено читать. Книги можно брать из скудной библиотеки СИЗО или выписывать газеты. Редко разрешают видиться с родственниками. В плане быта – раз в неделю душ, готовят с помощью кипятильника, ничего жареного нельзя. В СИЗО находится магазин, там можно заказывать еду. Хотя ценник, по питерским меркам, безумный. Общаться по телефону в камере нельзя, передача один раз в месяц до 30 килограмм.

У них нет у них никаких особых условий, они те же самые, что и для рядовых заключённых. Можно писать письма, но там серьёзная перлюстрация, и корреспонденция редко доходит до адресата. Недавно нам звонила женщина из Германии, которая перевела средства на счёт РосУзника. Она была крайне потрясена, что частную корреспонденцию кто-то читает. Своего рода открытие для неё.

–Как к ребятам относятся уголовники? С сочувственно или считают, что власть всё-таки надо уважать?

– Насколько я знаю, проблемы были только у защитника Химкинского леса антифашиста Алексея Гаскарова. Он проходил по делу о погроме администрации Химок и обвинялся в хулиганстве, но в итоге был оправдан. Его бросили в пресс-хату, угрожали. У остальных проблем нет, думаю, что к ним относятся большей частью сочувственно. Бывалые зэки ведь тоже не заигрывают с государством. Пыток со стороны полиции мы не зафиксировали, за исключением истории в Мосгорсуде, где приставы регулярно избивают подследственных.

– К «политическим» причисляют порой и откровенных фашистов. Таким людям РосУзник помогает или же мотивы для помощи определяют личные взгляды участников организации?

– Мы не придерживаемся какой-либо идеологии, занимаемся защитой людей, задержанных на общегражданских акциях протеста. Если националисты напали на митинг геев, анархисты напали на националистов, или же политическая партия организовала митинг и её участников задержали, такие ситуации не подпадают под нашу политику. Мы оказываем помощь только гражданским активистам, которые страдают за свои политические убеждения. Иногда в связи с этим возникают разные казусы. По идее, если на митинге задерживают «нашистов», то по уставу мы должны им тоже оказать помощь. Ведь у них статус «молодёжного демократического антифашистского движения». Это, несомненно, может сильно повредить имиджу организации. Но таких случаев пока не было.

– Каких политических убеждений вы придерживаетесь?

– Придерживаюсь правых взглядов в их классическом понимании. Я удивлён, что в России правый воспринимается, чуть ли не как фашист. Прежде всего, эта шкала «правый-левый» подразумевают отношение индивидуума к экономическим вопросам в стране. Например, правые выступают за льготы для бизнеса, в то время как левые стремятся к участию государства в перераспределении доходов от богатых к бедным. Я правый демократ, хочу жить в демократическом национальном государстве. Ради этого я готов даже мириться с тем, что не вяжется с моей картиной мира, например, созерцать пид...сов и тому подобные вещи. Но, видимо, для всего этого мне придётся уехать из России.

– Расскажите, как вообще появился РосУзник?

– В декабре 2011 года Сергей Власов (глава московского отделения РосУзник – РЕД.) возвращаясь с работы проходил неподалёку от группы митингующих. В итоге оказался с ними в одном автозаке, а затем – в одном спецприёмнике с Алексеем Навальным*. Так и появился проект. Хотя лично у меня отвращение к внутренней политике властей сформировалось ещё задолго до думских «выборов» 2011 года. В Твиттере РосУзника узнал, что ребята хотят создать отделение в нашем городе, поэтому решил встретиться с Сергеем Власовым. Так проект появился в Питере.

– Планируете открывать отделения в других регионах?

– Пока в этом нет необходимости по причине отсутствия протестных выступлений, как то было в Москве и Петербурге.

– Кто является участником проекта РосУзник, есть ли у вас штат специалистов или же работают волонтёры?

– Координаторы все являются волонтёрами, а для работы с задержанными мы привлекаем людей, имеющих статус адвоката. Это важно, поскольку у адвоката гораздо больше возможностей по сравнению с законными представителями, институт которых сейчас хотят упразднить.

Например, он может выписать себе ордер и спокойно пройти в отделение полиции. Представители такими правами не обладают. А это необходимо, ведь наша работа строится на оперативности оказания помощи: после задержаний мы обзваниваем базу адвокатов и выясняем, кто свободен и может подъехать к задержанным. В крайнем случае, звоним в адвокатские консультации.

– Люди, которых вы привлекаете для работы, разделяют ваши убеждения?

– Большей частью. Был один человек, который придерживался провластных взглядов, но всё же на первое место ставил закон. Мы с ним работали до тех пор, пока он не написал заявление в полицию на бар «Свобода».

– Кстати, чем закончился конфликт Антона Шалькова и Андрея Пивоварова?

– В баре «Свобода» поставили нормальную вытяжку.

– Андрей, а на какие деньги существует организация?

– На пожертвования. Поскольку у нашей организации нет официального статуса, все деньги поступают на личный счёт Сергея Власова.

– Вы лично что-то получаете с этого?

– Нет, мы все работаем на волонтёрских началах.

– А сколько пожертвований удаётся собрать в месяц?

– В месяц поступает примерно 200-400 тысяч рублей. Сумма списаний с адвокатских счетов в мае составила 718 545, 50 руб, это максимальный размер месячных трат с момента появления проекта. Более полугода мы готовились к началу Болотных слушаний, собирая средства на гонорары адвокатов. В настоящее время РосУзник оплачивает защиту восьми из двенадцати выделенных в отдельный процесс обвиняемых. Ежемесячно мы публикуем отчёты о приходе и расходе средств http://rosuznik.org/Jahresabschluss

– Как вы считаете, знают ли петербуржцы о проекте РосУзник?

– Мало людей знает про этот проект. В Питере достаточно высокий уровень жизни, к тому же здесь спокойно. Москва в этом отношении более нервозная, люди постоянно находятся в состоянии стресса, отсюда и повышенная протестная активность. А у нас даже ОМОН не так зверствует, как в столице.

– А к вам лично спецслужбы проявляли интерес?

– Практически никогда. Один раз я написал заявление на программу Аркадия Мамонтова, это было после фильма «Анатомия протеста». Троллинга ради я требовал всех поймать и осудить. Или закрыть программу за клевету. Через неделю мне позвонила девушка с Литейного и предложила посетить их заведение. Я отказался, предложив встретиться на нейтральной территории. Больше она не звонила. По деятельности РосУзника вопросов пока нам не предъявляют. Мы же не НКО, к тому же нигде не зарегистрированы. Хотя иногда звонят странные люди, спрашивают, где у нас офис, хотят подъехать, познакомиться. Московские коллеги говорят, что к ним поступают такие же звонки.

*

Алексей Навальный внесен в перечень физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму.