Школьный учитель физкультуры из Норильска и детский врач из Парижа больше 20 лет назад достигли Северного полюса на лыжах. О них писали французы и практически ничего в России. «Наша Версия на Неве» впервые публикует рассказ об удивительном путешествии.
Как только в истории человечества не отправлялись на Северный полюс: на собачьих упряжках, на самолётах, на дирижаблях, на парашюте, на подлодке, даже на машинах. Но всё же самым трудным способом остаётся пеший путь. Все лишь ради того, чтобы зафиксировать заветную географическую отметку в 90°00’00" – точку пересечения оси Земли в Северном полушарии.
До 1997 года туда на лыжах не добиралась ни одна женщина. Вписала своё имя в историю детский врач из Франции Кристин Жанэн, преодолев тысячу километров в сопровождении 37-летнего тренера по лыжным гонкам из Норильска Сергея Огородникова. Впрочем, у него к тому моменту был солидный опыт: более десяти сложных пешеходных экспедиций по Таймыру, Саянам, Алтаю, а также ряд восхождений на горные вершины Кавказа и Средней Азии.
Первым из экспедиции с Кристин, признаётся Сергей, вспоминается ощущение постоянной монотонной работы. Затем и неуверенности: выдержит ли твой вес лёд под ногами. Следы медведя, а потом и встреча с ним. Вспоминается, как иссякли продукты, и остался лишь один шоколадный батончик на целый день. Как чуть не застряли во льдах.
Сейчас он – солидный директор петербургской спортивной школы, на интервью появился в деловом костюме и спортивных солнечных очках. 21 год назад с трудом поверил, когда ему позвонили и предложили отправиться на Северный полюс.
– Я подумал – это шутка.
– Было ли что-либо сложнее в вашей жизни, чем поход на Северный полюс?
– Думаю, это самое сложное. Даже Кристин – она покоряла «Семь вершин», в том числе Эверест – говорила, что ничего подобного не было в её жизни. Если идёшь автономно, к тебе не прилетает вертолёт каждую неделю, то это сложно. За десять часов ходьбы каждый день устаёшь жутко. Перед концом всего похода (почти 1000 км за 2 месяца) у меня онемели мышцы так, что приходилось зажимать термос между коленями и открывать двумя руками. Обгорело всё лицо. Через три дня после завершения экспедиции кожа вся облезла – смотреть было невозможно, я не узнавал себя.
– Что сделали первым, когда приехали домой?
– За два месяца у меня появилась мечта – надеть брюки, рубашку и смотреть телевизор. Наутро я проснулся дома. Сел на кухне, часа два пил чай, смотрел в окно. И только потом до меня дошло – есть телевизор. Потом ещё три раза сопровождал небольшие туристические группы до полюса.
– Тем же путём?
– Нет-нет, он был значительно меньше – 50-70 километров. Путь начинался от станции Борнео (дрейфующий ледовый лагерь – прим. ред.). С Кристин мы отправлялись с Большой земли. Люди каждый раз новые, и у каждого яркие эмоции. В основном это были офисные работники, неподготовленные. Некоторых охватывал кураж, чтобы побыстрее дойти. Другие были готовы сдаться на полпути. Вся дорога занимала неделю. Но в итоге доходили все, никто не сворачивал.
– Зачем им это?
– Не знаю… Был один испанец. Невысокого роста, толстенький – весил больше сотни. На лыжах вообще не умел ходить, еле-еле двигался. Когда попадалась трещина 20-30 сантиметров, он с ужасом в глазах звал меня на подмогу. Как-то рассказал, что у него два сына – каждый занимается спортом. Но, говорил испанец, никто из них, «слабаков», не был на Северном полюсе.
Жители Васильевского острова фиксируют движение на стройплощадке. «Группа ЛСР», заверяет, что она - законопослушная компания и никаких запретов не нарушает.
– В таком путешествии перед глазами предстает одна и та же картина – снег. Как бороться с тоской?
– Тут любопытная штука происходит. В случае того большого похода через две-три недели ушли всякие мысли – как станешь героем, как тебя будут встречать. Там уже думаешь только о своей задаче: не провалиться под лёд, не сбиться с маршрута. И затем, я никогда такого не встречал, резко обостряется память – вспоминаются забытые стихи, песни, которые слышал два-три раза в жизни.
Открывается внутренний мир, какие-то глубинные познания. Не могу называть себя верующим – обряды не совершаю, но верю, что Кто-то есть. Был в середине пути у нас с Кристин очень тяжёлый месяц – из-за сильного ветра постоянно сносило обратно. За три дня не могли сдвинуться с мёртвой точки. Я даже в дневнике записал молитву, чтобы бог нам дал силы, чтобы утих ветер. Спустя два дня мы прошли 30 километров, из которых на утро оказалось в плюсе лишь 7. Погода постепенно наладилась, прошли наши дрязги. Это было победой.
Я задумался – наверное, есть какие - то высшие силы. И они помогают нам, исполняет наши желания. Но не всякие, а самые искренние.
– Напоминает «Сталкера» Тарковского…
– Да, похоже. Я его смотрел в юности, но не воспринимал серьёзно. Уже после экспедиции на полюс пересмотрел. Тогда, думаю, мне удалось достичь такого же состояния.
Многое записывал в дневнике, но он не сохранился. Дал одному журналисту, а тот пропал. Конечно, хотелось бы полистать – всё-таки 62 дня. Это был обычный блокнот с записями в одну, полстраницы.
Ещё всё время хотелось что-то увидеть. Человеку же не свойственно видеть всё в одном цвете. Мне казалось на периферии зрения, что кто-то пролетает или пробегает по снегу на уровне горизонта. Несколько раз оборачивался, но потом понял, что это мерещится.
– Вы думали, как быть во внештатной ситуации – болезнь или травма?
– Связь тогда была плохо налажена: мы могли вызвать вертолет через маячок (отображает наше местоположение, чтобы было понятно: идём пешком, и нас никто не подвозит), но он прилетел бы только через два дня. За это время могло произойти что угодно.
Прилететь должны были бы в любом случае – по графику. Другое дело, что тогда не было спутниковых раций. Мы делали мачту из океанской удочки метров 8 длиной. Втыкали в снег, и подключали канадскую рацию. Она слышала весь мир, но на передачу работала похуже – только 600 километров. А вот позывные даже из Австралии ловили.
– Существует ли разница между экспедициями на Северный полюс сто лет назад и сейчас?
– Питание совсем другое – сублимированное, альпинистское. И не надо, как в те времена, его таскать с собой. Практически всё продовольствие доставляют вертолётами. Правда, во время экспедиции (к нам прилетал вертолёт трижды) наши волокуши весили довольно много: моя – больше сотни килограмм, у Кристин – чуть больше 80-ти.
Питались мы плотно на завтрак и на ужин. Растворимые супы. Два термоса – один с какао, другой с горячей водой. У нас были и французские колбаса, и гусиный паштет, и мармелад. С собой я брал сало. Кристин вначале была в ужасе, но через неделю сдалась – калории нужны всем. И ещё у меня была фляжка спирта, мы понемногу опустошили ёмкость за время путешествия. В среднем мой рацион в день достигал 6-7 тысяч калорий (обычно взрослому человеку требуется в день 2,5 тысячи калорий – прим. ред.). И всё же за два месяца пути сбросил 10 килограммов.
– На тот момент вы не знали французского и совсем немного изъяснялись на английском. Как вы общались между собой?
– Это было совсем не трудно. Использовали простые фразы – «влево», «вправо», «вперёд». Постепенно вспоминались остальные английские слова, к концу даже анекдоты друг другу травили.
– В итоге все прошло по плану?
– В целом, да. Правда, однажды я чуть не провалился под лёд. Мы вышли на тонкий участок. Я среагировал, что из-под ног он уходит и сел, подняв лыжи на толстую льдину. Это меня спасло – хлынула вода, но я сидел на безопасном месте.
По итогам прошлого года, спрос на услуги ремонта цифровых гаджетов в России вырос на 20-25%. По мнению опрошенных "Известиями" экспертов, на это повлиял официальный уход западных брендов и широкое распространение китайских вендоров с неубедительной репутацией.
Ещё был случай, когда мы попали в подвижку льда. Перешли торосы, и казалось, встали на матёрый участок. И вдруг – трещина, между нами уже было полтора метра. Лыжи размером только 140 сантиметров, поэтому её было не переступить. Я успел пробежать 100 метров в сторону и найти подходящий участок, чтобы перебраться к Кристин. Льды при столкновении крошатся, вода уходит и всё превращается в цемент. Если туда попал, то уже не выберешься.
Один раз я провалился. По грудь погрузился в воду, но успел схватиться за глыбу льда рядом. Вода быстро просочилась сквозь специальное обмундирование. Температура воздуха – минус 27. Вообще, у человека есть 15-20 минут, если он выбрался из воды. Нужно успеть поставить палатку и разжечь примус. В моем случае всё обошлось благополучно.
– Какие опасности встречаются на пути?
– Бывают обрывы у торосов в несколько метров, которые нужно преодолевать. На стыке нередко встречается участки с тонким льдом. Даже если ты спускаешься, то у тебя же за спиной волокуша. Она способна с такой высоты рухнуть, пробить лед, и утащить за собой в воду. Вот так, думаю, погибла на полюсе в начале 2000-х одна француженка.
Опаснее всего повстречаться с белым медведем. Мне объясняли охотники, что стрелять нужно в голову, а не в сердце. Потому что зверь, даже раненный в сердце, может пробежать 15-20 метров. Если он разгонится и нападёт, то нужно быть снайпером, чтобы попасть в голову.
По-моему, самое страшное это как раз белые медведи. Спустя неделю мы встретили большие медвежьи следы размером, наверное, 30 см. И потом ещё дважды встречались с медведем нос к носу. Вечером сидели в палатке и услышали скрип шагов, а потом тень медвежьей морды на палатке. Он тыкался к нам. Я схватил одноствольный обрез – ружьё осталось снаружи. Но медведь отвлёкся на волокушу (сани со снаряжением и едой), начал её облизывать. Потом мы догадались, что его привлёк запах какао – Кристин накануне случайно облила волокушу. Он укатил наше снаряжение на 50 метров и ушёл.
Но потом вернулся. И вот как-то в пять утра меня разбудила Кристин. Я помню, как сквозь сон посмотрел на часы и подумал: «Какого чёрта, ещё целый час спать». Слышен был только хруст за палаткой. Схватился за ружьё, всё стихло. Через пару часов вылез на карачках. Мы остановились у тороса. И смотрю, на этом торосе сидит он, белый. Я на время замер, а потом встал. Он тоже. У них так принято – мериться ростом. Тот, кто пониже – проиграл и должен уйти. А он-то больше двух метров. Я прицелился и жду, когда он понесётся на меня. Но тот прыгнул в сторону, и больше мы его не видели. Почему? Не знаю. Жаль, не успели сфотографировать.
Это была середина экспедиции – и затем у Кристин случился нервный срыв.
– Из-за чего?
– Видимо, она очень устала к тому моменту и долго терпела. В начале пути я думал, что Кристин повернет обратно. Но сам такого не предлагал. Было трудно – солнце появлялось ненадолго, вокруг возникали сиреневые и синие тени от торосов. Помню, что даже не хотелось вылезать из спального мешка.
Ещё до этого мы немного поругались. Месяц я не курил – заключил пари с французским менеджером нашей экспедиции. Но по рации спросил, закурил ли он. Мне наши мужики, вертолётчики, ответили, что смолит как паровоз. Я тоже попросил сигарет. В итоге нам сбросили продукты вместе с блоком «Мальборо». В день я выкуривал пять сигарет, она начала возмущаться, мол, я задерживаю нас.
На полюсе ветер дует несколько дней в одном направлении. У Кристин была манера укрываться от него, заворачивая в сторону. На полюсе самое главное – идти на север, куда бы тебя ни несло. Раньше ей кричал, когда она отклонялась, но потом надоело догонять. В итоге мы разошлись где-то на сто метров. Вышли на ледовое поле. На горизонте – торосы. Я дошёл до них, сел, укрывшись от сильного ветра, втихаря закурил. Она добрела и плачет, говорит: «Ты меня решил бросить». Вечером договорились, что могу курить только утром перед выходом и вечером, но всё равно Кристин обиделась и неделю молча перла как танк. Общались с ней односложно. Потом в один из вечеров – мы вставали на ночёвку в шесть вечера, я отошёл курить, но она крикнула: «Сергей, иди сюда. Нет проблем, можешь курить». На этом наша размолвка закончилась.
– Как её успокоили?
– Нам оставалось 200 километров, Кристин совсем понурая была. Предложил на стенке палатки фломастером отмечать, сколько километров мы прошли, чтобы понимать, сколько осталось. Это её немного поддержало.
В последние дни наши санки – волокуши были лёгкие. Я решил, что даму нужно расшевелить. Мы забрались на один торос, сели на волокушу и съехали. Нам оставалось около 9 километров, по идее должны были встать на ночёвку. Солнце уже не садилось, и мы решили продолжить путь.
Кристин села на волокушу и сказала: «Ну давай, вези». А я ей «Два доллара – километр». Она согласилась, и мы посмеялись. Мы пришли на Северный полюс в 9 вечера – я по GPS засёк. Попали на тонкие льды, полметра максимум, вокруг множество промоин в виде речек. Я ей: «Мы на Полюсе». Она настойчивая – стала убеждать, что нужно точно 90°00’00". А поймать эту отметку нельзя – лёд относит, вообще строгой точки нет. Она бегала 40 минут.
– Нашла?
Нет, конечно. Я посчитал, что мы были на полюсе в радиусе 60 метров. Он считается в радиусе полминуты – одного километра. Через два дня прилетел вертолёт. Всё это время мы были на льдине, но её к этому времени унесло в сторону Канады.
