На прошлой неделе на Конюшенной площади состоялся митинг-концерт, в котором приняли участие губернатор Георгий Полтавченко, вице-губернатор Александр Говорунов, председатель ЗакСа Вячеслав Макаров, известные артисты и творческие коллективы города.
Выступающие напомнили аудитории об историческом событии годовой давности, которое продемонстрировало единство народов России и Крыма.
Накануне же молодёжное движение «Весна» провело художественную акцию: избитая Россия пытается откусить часть соседней страны. По словам организаторов, смысл месседжа таков: «пытаясь откусить от Украины кусок, мы подавились им…»
Весна 2014 года стала временем консолидации нашего общества. Сегодня же, спустя год, мы пытаемся найти место России в геополитических и экономических координатах. Чем же был для нашей страны Крым – геополитическим просчётом или же дальновидным решением?
Ответ на этот вопрос корреспондент «Нашей Версии на Неве» искал вместе с членом Совета по внешней и оборонной политике, президентом Фонда «Республика» Сергеем Цыпляевым.
– Сергей Алексеевич, с момента присоединения полуострова минул год. В итоге, мы победили или проиграли?
– Стратегически присоединение Крыма не победа России, а скорее её поражение. Мы получили новую территорию, но потеряли Украину, на долгое время стали врагами. Для России существование СССР имело смысл только при наличии ключевой оси – Россия–Украина. Интеграция этих стран давала надежду на построение самостоятельной и влиятельной цивилизационной структуры на востоке Европы. Эта возможность была упущена и в Российской империи, и в СССР.
После развала Союза, казалось, мы можем зайти на «третий круг» взаимной интеграции. Моё убеждение, что Россия должна была «душить» Украину в объятиях, осознавая, что перед ней не вассал, а стратегический союзник. Вместо этого была наложена газовая удавка, а теперь ещё удавка возможной войны. Разрыв с Украиной – это громадная потеря для нашей страны, для её возможностей и культурной цивилизации в целом.
Есть ещё одна тяжёлая история, и я не знаю – осознают ли её люди, которые год назад принимали решения? Дело в том, что российско-украинский военно-промышленный комплекс невозможно разделить без больших потерь. До трети товаров и комплектующих военно-космической сферы нам поставляла Украина. Никакого военного сотрудничества между странами, где есть территориальный конфликт, быть не может. Сейчас в Петербурге стоят построенные военные корабли, и для них нет двигательных установок, которые делали в Николаеве. Взять их негде. Очевидно, что украинский военный комплекс умрёт, но и наш будет в очень тяжёлом состоянии.
Что касается консолидации общества, то она действительно прошла. Но прошла в виде двух лагерей, а это уже похоже на гражданскую войну. В нашем сознании вообще полностью сместилась повестка дня. Страна мысленно находится на войне, люди живут новостями с Украины. Никто не обсуждает, что нам делать дальше у себя дома. Как выходить из экономического кризиса? В наших головах вновь воспроизводится традиционная модель осаждённой крепости: кругом враги, которые что-то хотят у нас отобрать. Хотя не очень понятно, зачем отбирать, когда проще и дешевле купить? Если искать исторические аналогии, то такое положение было в конце 1970-х, начале 1980-х годов. Сегодня эти грабли помыты, аккуратно покрашены и поставлены ровно на те же позиции. А мы наощупь по ним идём.
Городское правительство подготовило изменение в Правила благоустройства территории Санкт-Петербурга в части, касающейся эстетических регламентов объектов благоустройства и элементов благоустройства.
– Какими категориями мы можем измерить эффект «Крымнаш»? С одной стороны – изоляция. С другой, властям, наконец, ничего не остаётся, кроме как обратить внимание на внутреннего производителя…
– Мерилом оценки является ответ на вопрос – помогает ли нам принятое год назад решение развиваться? Или же мешает? С точки зрения условий развития, внешнее окружение стало для нас более закрытым. Исторически сложилось, что наша страна живёт в догоняющем формате. Если бы в своё время Сталин выступил с идеей импортозамещения, то ко Второй мировой войне здесь ничего бы не было создано. Но тогда предпринимается верный шаг. В СССР приглашён американский инженер Альберт Кан, который фактически спроектировал для нас более пятисот (!) стратегических заводов и воплотил их в жизнь.
В Советском Союзе созданы два гигантских конструкторских бюро, где работали американские и немецкие инженеры. В обмен на сырьё сюда завозят импортное оборудование, а то и целые производства. Например, Сталинградский тракторный завод фактически был «разрезан» в США, привезён и собран из кусков. «Магнитка» строилась как копия завода, расположенного в американском штате Индиана. ДнепроГЭС проектировалась и строилась иностранными инженерами, там стояли импортные турбины (за исключением одной копии, произведённой у нас). Для того чтобы провести индустриализацию в стране, было фактически выжато крестьянство. Долгое время экономика страны строилась как военно-промышленный комплекс. И вдруг выяснилось, что конкурентно способную гражданскую продукцию СССР не производит.
Советский Союз полностью «проспал» IT-революцию, а затем выпал и из индустриальной ниши. Между тем, рядом выросли индустриальные гиганты – Китай, Япония, Индия. Но наша страна сегодня провалилась в категорию сырьевого придатка. Разумеется, разговоры про энергетическую сверхдержаву приятны сердцу, но по существу они ничего не меняют.
Мы стоим перед теми же задачами, что и сто лет назад. Кампания импортозамещения – убийственная вещь, поскольку выбивает страну из мировой экономики, мирового разделения труда, что крайне тяжело отзовётся на России. Нам необходимо проанализировать экономику, понять, в чём мы сильны, что можем предложить миру, произвести на экспорт и закупать необходимые технологии и оборудование, чтобы завоевывать рынки. В определённой степени мы представляем интерес для Европы. Но не для Китая. Более того, Китай совершенно не заинтересован в развитии России. Поэтому проблема не только в стратегической перспективе, но и в ближайшем будущем. Изоляция в современном мире ведёт к отставанию и сходу на обочину исторического развития.
– По мнению ряда экономистов, изоляция не столь губительна, в какой-то степени она позволит нам развиваться без оглядки на Запад.
– Одну из этих изоляций действительно можно пережить – это финансовая изоляция. Вдруг выяснилось, что наша экономика не может эффективно существовать без иностранных кредитов, и нужно затянуть пояса. Это трудно – придётся меньше потреблять и больше накапливать, упадёт скорость развития. Вторая более серьёзная изоляция – технологическая. Где брать технологии? В Китае? Он нам их не даст. Эта страна считает себя великой, и все остальные волнуют её постольку поскольку.
Китай не готов вписываться в сомнительные проекты, чтобы поддерживать чужие интересы в ущерб собственным. Для этой страны главный рынок и потребитель её продукции – США. Что нам сказали в прошлом году? «Хотите продавать нам газ? – Тогда стройте трубу сами». Кстати, арктический шельф у нас тоже бурили иностранцы. И хоть Дмитрий Рогозин заявил о колонизации Луны, спутники связи для России собирали в Европейском космическом агентстве. Сегодняшний объём проблем столь огромен, что их невозможно одолеть в кратчайшие сроки, а уже тем более в качестве ответа на них выдавать шапкозакидательские заявления. Давайте вместо Луны и Марса осваивать Россию – тут работы не на одно поколение.
– В одном из интервью вы сказали, что мы вернулись во времена СССР. Но не индустриального периода, а в эпоху экономического краха. Следуя этой логике, выбираться мы будем по той же спирали? То есть ещё более лихая «доприватизация», бандитские разборки, совместные предприятия, возобновление отношений с Западом?
У работников Индустрии сна в России есть свой профессиональный праздник. Все, кто причастен к производству и продаже товаров для сна, отмечает свой день 1 марта.
– Вернуться на ниспадающую траекторию – это не проблема. Проблема выйти из неё. Нам крайней повезло в 1990-е годы – тогда «разошлись» без войны. Что было с Сербией, Хорватией, Боснией? Десятилетнее кровопролитие и сотни тысяч жертв. Есть ощущение, что сегодня мы вполне можем «доиграть» тот самый сценарий. Кстати, вопреки бытующему мифу, это не нужно ни Европе, ни США. Единственное, что волновало США при развале СССР – судьба ядерного оружия в распадающейся державе. Джордж Буш-старший, если вы помните, лично приехал на Украину и выступал на митинге против её независимости. По сути, сегодня мы проходим критическую точку, и я бы не стал характеризовать её как время радости. Скорее, это время максимальной неопределённости.
– Очевидно, что меньше всего заинтересован в развитии такого сценария бизнес соседних стран. Сегодня Петербург вновь заработал в сторону поддержки предпринимательства и привлечения инвесторов. Возможно ли постепенное восстановление хотя бы «холодного мира» внутри и вне государства через экономические связи?
– Можно много сделать для привлечения инвесторов. Но в стране, где периодически меняются условия игры, имущество крупнейших собственников отбирают на глазах у изумлённой публики, а «решалами» в делах является прокуратура и Следственный комитет, ожидать, что бизнес вытянет всё на своих плечах, очень сложно.
В кризис нужны не программы поддержки, в которых непонятно кем и как распределяют средства, изъятые ранее у тех же предприятий посредством налогов… Необходима максимальная свобода, обеспечение защиты, минимизация налогов. Из кризисов экономику вытаскивает предприниматель и работники, и каждый на своём участке. По сути, экономика – это решение каждого бизнесмена, что он будет делать: вкладывать средства, закупать новое оборудование, нанимать рабочих? Или же перегонять всё в кэш, а ещё лучше – в валюту, и переводить деньги за бугор? Нужны экономические свободы, чтобы предприниматель понимал, что к нему не придут и не отберут, и не «закошмарят». Без этого экономика не поднимается.
– Понижение ставки Центробанком начнёт восстанавливать доверие бизнеса?
– Ставка 17% – это жгут на руке, когда надо срочно остановить кровотечение – панику на валютном рынке.
Но если его держать долго, то начинает отмирать рука, то есть экономика. Ставку действительно придётся медленно отпускать. И делать это аккуратно, чтобы снова не взлетел курс. Но и здесь мы упираемся в предпринимательский климат. Нужно предпринять целый комплекс мер, чтобы деловой человек сказал – да, здесь можно и нужно работать. Вместо этого бизнес сегодня опять пугают. С безответственными заявлениями выступает гигантское количество людей, облечённых властью. То они хотят запретить валюту, то установить административный контроль цен, то вообще «всё запретить».
Эти люди совершенно не отдают себе отчёт в том, что если их рецепты применить в жизнь, то экономика закончится. Они оглашают прерии криками, и всё это жутко пугает инвесторов и предпринимателей. Здесь мы упираемся в неконкурентную политическую систему, которая сложилась в нашем государстве. Система подбирает себе людей по принципу лояльности. Поэтому у нас есть все шансы повторить судьбу СССР, но в худшем варианте. Советская власть начинала с энергичных комиссаров в пыльных шлемах. А закончилась трясущимся Черненко, как символом СССР времён упадка. Это ловушки всех закрытых политических систем. Но хватит ли у нас сегодня сил выбраться из этой ловушки, сказать никто не берётся. Будущее любой страны не гарантировано славным прошлым, работать и выигрывать надо «здесь и сейчас».
