Московские законодатели никак не хотят понимать, что самое продуманное законодательство по охране памятников – в Санкт-Петербурге, и с нашими специалистами надо консультироваться до принятия закона, а не в ходе разгребания его последствий
Поводом для «круглого стола», организованного на минувшей неделе Комитетом по охране памятников, стало очередное обращение председателя КГИОП Веры Дементьевой в Москву. На сей раз оно связано с принятым 3 февраля 2009 года положением о порядке выдачи разрешений (так называемых «открытых листов») на право проведения работ по выявлению и изучению объектов археологического наследия. Согласно этому документу, всю регламентацию археологических полевых работ осуществляет Росохранкультура по согласованию с Российской академией наук. То есть вся археология становится полностью федеральным делом.
Немного обидно, поскольку КГИОП сделал для петербургской археологии столько, что никакой центральной власти и не снилось. До 1990-х годов раскопки в Ленинграде вообще исчислялись единицами, а сейчас у нас есть 61 археологический объект, внесенный в федеральный реестр, 18 выявленных и 53 – с признаками объекта культурного наследия, а всего 132. Кроме обычных зон охраны, введены ещё археологические, со своими режимами – какой российский город может похвастать подобным? Всё развитие петербургской археологии, с самого начала – проект КГИОП, по его заданию и на деньги городского бюджета.
Сейчас же все региональные органы охраны субъектов РФ, в том числе и петербургский Комитет по охране памятников, полностью отстранены от археологических изысканий. Он не выдает задания на проведение исследований, не согласовывает их программы, технические задания, схемы шурфов и раскопов, не получает научных отчётов. Он тут вообще ни при чём, словно речь идёт о курганах в дикой степи. Но в Петербурге археологи практически бесконтрольно роются на территории города-памятника, более того, объекта всемирного наследия, за который и отвечает, прежде всего, КГИОП.
Комитет не зря стремится к максимальному надзору за работами на территории Петербурга. В подведомственной ему области он постоянно фиксирует множество нарушений, а там, где его отстраняют от контроля, сразу начинается чёрт знает что: в историческом центре появляются безумные надстройки и мансарды. Практика показала, что из покойной федеральной Росохранкультуры получился плохой надзиратель, и едва ли лучший смотрящий выйдет из Минкульта. Хотя бы по причине жестокой нехватки специалистов.
Процесс согласования с Академией наук – тоже штука весьма загадочная. Раньше открытые листы выдавал РАН – это было неправильно и… правильно. Неправильно – потому что разрешения должны выдавать властные структуры, а не учёные. Правильно – потому что учёные в археологии понимают, а чиновники – отличить, какой проект является ценным в научном смысле, а какой – нет, неспособны. Теперь всё наоборот: чиновники выдают разрешения, Институт археологии, находящийся в Москве, согласовывает, но в чём именно это согласование заключается, неясно. А находящийся в Петербурге Институт материальной культуры (с которым, по идее, и следует местные проекты согласовывать – город-то молодой), как и КГИОП, не имеет вообще никаких прав.
Парадный чайный сервиз «Царскосельский» был преподнесён представителями Императорского фарфорового завода. Его специально изготовили в 2003 году, к 300-летнему юбилею Санкт-Петербурга, для торжественного приёма глав зарубежных стран в рамках саммита Россия – ЕС.
Самое же веселье начинается, когда археологи что-либо находят. Является ли обнаруженное ими памятником истории и культуры? Если да, то, каким образом КГИОП, не имея никакой документации, должен брать это на учет? Только потому, что так сказали учёные? Но уже были случаи, когда учёные торжественно объявляли об открытии объекта культурного наследия, а когда КГИОП запрашивал отчеты и проверял их, выяснялось, что никакого памятника-то и нет.
Описав эту жизнерадостную картинку, Вера Дементьева подытожила: получилась не разделение полномочий, а чудовищная путаница. Да и само положение ненормально: на территории города абсолютно без ведома городских властей какие-то люди проводят какие-то раскопки, что-то находят, куда-то отчитываются, а питерская администрация не только ничего не контролирует, но даже информацию о происходящем может получить, разве что, заслав на раскопки шпионов.
Впрочем, властной неразберихой круг тем, поднятых собравшимися, не ограничился. «Круглый стол» выявил целый клубок «археологических» проблем, об одной из которых сказал директор Петербургского филиала НИИТАГ Борис Кириков. Он привел остроумный пример: допустим, в конце XIX века существовала церковь, построенная плохим архитектором, которая в ХХ веке была разобрана. Теперь в ходе археологических раскопок нашли её фундамент. И вот вопрос: само здание, если бы оно сохранилось, стало бы, самое большее, памятником регионального значения, и то не факт. Почему тогда его фундамент имеет значение федерального объекта культурного наследия? Ответ: потому, что его выкопали из земли, а все археологические объекты автоматически получают статус федеральных. Как тут не вспомнить писателя Джерома с его эссе о дешёвой фарфоровой собачке, которая, будучи через сто лет найдена в «культурном слое» (то есть на бывшей помойке), обретает место в витрине музея.
Полный вариант текста напечатан в газете "Наша Версия на Неве" № 171, 04 - 10 апреля 2011
