«Они почему-то уверены, что нам всем отстрелили яйца», – в сердцах высказался ровно три года назад председатель общественной организации «Совет инвалидов воинов-интернационалистов» Андрей Окунев. Похоже, в этом и вправду уверены петербургские чиновники…
Не так давно инвалид войны в Афганистане Валерий Хоничев обратился в районный отдел образования с просьбой определить его третьего ребёнка в детсад поближе к дому. Причина понятна – ежедневно преодолевать маршрут от ул.Лёни Голикова до Комсомольской площади трудно и отцу, получившему в молодости тяжёлое ранение, и маленькой Ульяне. Почти час по пробкам. Хоничева, который предъявил удостоверение, точь-в-точь такое же, как у инвалидов Великой Отечественной, клерки подняли на смех – мол, вы бы, папаша, ещё документ об участии в Гражданской войне для устройства в детский сад показали…
К счастью, та история разрешилась благополучно. После вмешательства руководства городского комитета по образованию. Однако проблема, как устроить малыша в дошкольное учреждение около дома или будущего первоклассника в удобную школу, по-прежнему остаётся болезненной для ветеранов боевых действий, в особенности тех из них, кто получил тяжёлые ранения или контузии, исполняя служебный долг.
Ежегодно только в Совет инвалидов воинов-интернационалистов обращается до десяти таких петербуржцев. Не меньше посетителей доходит до депутатских приёмных Игоря Высоцкого и Андрея Горшечникова. В данном случае партийная принадлежность городских парламентариев не имеет никакого значения – войне все равно: единоросс ты или эсэр.
Ещё в конце 2008 года порядок комплектования государственных образовательных учреждений Санкт-Петербурга, реализующих основную программу до-
школьного воспитания, был закреплён в ведомственном распоряжении №1633-р.
А спустя некоторое время к этому документу появилось отдельное приложение. Согласно ему, в петербургские детсады «... вне очереди принимаются дети судей, прокуроров, следователей; дети военнослужащих и сотрудников федеральных органов исполнительной власти, погибших (пропавших без вести), умерших, ставших инвалидами в результате участия в выполнении задач по обеспечению безопасности и защите граждан Российской Федерации, проживающих на территориях Южной Осетии и Абхазии; дети граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС(...)в первую очередь принимаются: дети инвалидов I и II групп; дети из многодетных семей; дети, родители (один из родителей) которых находятся на военной службе; дети работников образовательных учреждений; дети сотрудников милиции, погибших (умерших) в связи с осуществлением служебной деятельности либо умерших до истечения одного года после увольнения со службы вследствие ранения (контузии), заболевания, полученного в период прохождения службы; дети сотрудников милиции, получивших в связи с осуществлением служебной деятельности телесные повреждения, исключающие для них возможность дальнейшего прохождения службы».
Андрей Окунев тонко подмечает: «Если согласиться с чиновниками, то чернобыльцы могут иметь детей, а те, кто воевал в Афганистане – никогда…» Немного больше повезло тем, кто служил в непризнанных Абхазии и Южной Осетии. Все остальные идут побоку, включая воевавших на Северном Кавказе. Возмущённым ветеранам начитанные и образованные дамы тыкают пальчиком в список: прокуроры есть, а про вас здесь ничего не сказано…
О школьном английском споры ведутся не один десяток лет. Российские школьники начинают учить язык с первого класса, но выйдя из стен школы, говорить не могут.
Внести в заветный перечень инвалидов боевых действий через ЗакС не удалось. Юристы указали депутатам, что преференциям для отдельной категории граждан в нашей правильной жизни – места нет. А не то набегут ещё кто-нибудь, и тоже с просьбами.
Комитет по образованию «дал слабину» только в начале 2013 года, когда главе ведомства поступило обращение от председателя постоянной комиссии по социальной политике и здравоохранению ЗакСа Людмилы Косткиной. По всей вероятности, её коллеги – инвалиды войны в Афганистане Высоцкий и Горшечников, Людмилу Андреевну до печёнок достали. В итоге руководитель комитета по образованию Жанна Воробьёва направила письма всем главам районных администраций о том, что «данная категория лиц… не пользуется правом внеочередного или первоочередного устройства ребёнка в детский сад». Но тут же уточнила: «…учитывая боевые заслуги перед Отечеством, с целью повышения социальной защищённости, просим при рассмотрении вопроса о комплектовании государственных общеобразовательных учреждений (детсадов – прим.ред.)… оказывать всемерное содействие в устройстве детей ветеранов и инвалидов боевых действий».
Откровенно говоря, бумага Воробьёвой реальной силы не имеет. В районах к этой депеше всерьёз не относятся. И общественные организации ветеранов вынуждены каждый раз решать конкретный вопрос, часто конфликтуя с местными чиновниками. Как правило, положительного результата можно добиться, если с главой районной администрации знакомы лично. Шансов больше у тех инвалидов войны, чьё увечье не вызывает сомнений у должностных лиц – протезы или явная хромота становятся дополнительной возможностью получить пропуск в «дошкольный рай».
В отличие от провинции, в Петербурге не так много горожан в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти, потерявших здоровье на войне, – всего несколько сотен. Часть из них с тревогой ждёт, насколько длинной окажется очередь в детский сад или школу, которые расположены в микрорайоне. Если ребёнка отнесут в число «лишних», то зачислить его в соседнее общеобразовательное учреждение можно будет только после первого августа.
А пока – учись жизни, сынок…
