Версия // Общество // Замыкать строй

Замыкать строй

2336
В разделе

Имя военного корреспондента Александра Бирюкова выбито на гранитных плитах в числе тех, кто не вернулся с войны…

Я точно помню – это была суббота. Первая августовская суббота. И ранняя СМС на телефоне: «Приезжай, шашлыки готовы, Саня». Или что-то вроде того. А потом звонок, часов в одиннадцать: «Ну, давай, жду, мы чуточку от города отъедем…»

Ещё не отошёл народ от разгульного празднования Дня ВДВ. Да и ехать «на шашлычок» за двести километров, честно говоря, не очень хотелось. Уже понимая, что не отважусь махнуть вдоль по трассе, я сказал дежурную фразу: мол, постараюсь, может к вечеру…

Вечером его не стало. Пришёл домой с пикника, трезвый – водку пить не позволяло здоровье, а сердце отказало… Низкорослый, пузатый, почти слепой, к тому же нездоровый вообще и картавый в частности. Казалось, более карикатурного персонажа для того, чтобы заниматься военной журналистикой, во всей Новгородской области найти было невозможно. Он гордо расхаживал по городу в вэвэшном камуфляже с кучей юбилейных медалей и двумя нагрудными знаками «За отличие в службе» (а покажите мне тех, кого из военкоров награждают орденами!). И ни за что не желал уступить кому-нибудь из более фактурных коллег своё место в телевизионном эфире.

Год назад, 6 августа, не стало Александра Бирюкова…

Когда-то, будь чуть помоложе и постройнее, он ездил с видеокамерой по воюющему Северному Кавказу. Подобные командировки казались в гражданском Новгороде чем-то непонятным – это же не соседний десантный Псков, откуда батальонами отправляются на очередную войну. И журналистика здесь другая, более погруженная в бересту, храмы и археологические раскопы.

«Городской сумасшедший» – так подписывался он, высылая мне короткие фоторепортажи, сделанные во время съёмок своей авторской программы «Патриот». Или короче – «Саныч», кидая пару фраз по телефону.

Саныч, невзирая на нескладную комплекцию, прыгал с парашютом и выезжал на учения с подразделениями спецназа, погружался в гидрокостюме в прорубь, отправлялся в глухие деревни к старикам из Великой Отечественной и с упоением занимался организацией кадетских классов. Коллеги недоумевали – кому она нужна сегодня, страсть по военной патриотике, и даже посмеивались вслед. А он злился на то, что режут эфиры и на монтаж остается неудобное время.

В прошлом апреле его хватил инсульт.

«Восстанавливаюсь пока с трудом. По прямой и асфальту без остановок – не больше километра. Речь периодически подтормаживает. Но уже сделал часовой эфир на 9 мая. Разрешили при условии, что заплатят по меньшему тарифу… Что-то плоховато, медленно отходит этот инсульт. Может погода? Ладно, прорвёмся…»

Новгородские чиновники отчитывались перед вышестоящими – не хуже других, в регионе, мол, тоже есть свои артёмы боровики. Ну да, понеказистее. И масштабом помельче. Зато не пришлые, а собственные, хотя и приехавшие много лет назад сюда из недружелюбного Казахстана…

Он хотел написать книгу. Даже пересказывал мне что-то, когда мы однажды добирались летним вечером на перегретом УАЗе. Из-под капота шёл пар, порванный ремень намотался на вентилятор. «Вот увидишь, доедем, – успокаивал он, – я твой толстый ангел-хранитель…»

Звучало более чем по-дурацки, как-то абсурдно, но от души. И ведь доехали же!

Книга была о войне. О сладком тёплом спирте, которым поминают недавних соседей. Распутице. О желчном офицере, который сначала едва не пристрелил, а потом дал пистолет, заставил упасть в грязь, заляпать ею объектив видеокамеры и палить куда-то, откуда мелькали встречные огоньки выстрелов. Об обычных пацанах – никаких не рэмбо, испуганных, сбившихся в кучу, но готовых буднично умереть за товарища… Я и не думал записать тот сайт в Интернете, где хранились отрывки будущей повести. Ещё сказал: да успею, не в последний же раз видимся… Оказалось…

Мне не слишком нравилась его авторская программа. Вроде бы говорить о трудных вещах должен не очкастый увалень с проблемами дикции, а человек, однозначно вызывающий доверие у телезрителей. И не с таким пафосом – попроще и без лишнего надрыва. И не стараясь самому залезть в каждую щель. А зритель принимал Бирюкова таким, писал письма, звонил в редакцию, с радостью накрывал поляну для приехавшего в гости журналиста с областного телевидения.

Он давно расстался с Казахстаном. Та страна жила где-то в юности, сохранив в памяти только необычный язык да любовь к мантам. Манты у Сани получались отменные, готовил он их сам – прямо на кухне в городской квартире, где жил со своей мамой. Здесь везде, начиная от трёхметровой прихожей, можно было наткнуться на амуницию, знаки различия, книги, видеокассеты – хобби превратилось в жизнь.

В армию Саныча не призвали по здоровью. Не помогли ни занятия единоборствами, ни неуёмный характер. Лишь потом, когда главным критерием отправки на войну стало личное желание, ему разрешили стать военным корреспондентом. Четыре командировки в Чечню и Дагестан позволили позднее по праву носить тельник и называться заместителем председателя регионального отделения Союза десантников России.

Ему так и не исполнилось сорок четыре. В том августе звучали слова об известном новгородском журналисте и настоящем профессионале, многократномц лауреате всероссийских и региональных конкурсов, авторе десятка телевизионных проектов. Помню, незадолго до этого он вдруг принялся рассуждать о смерти. Я оборвал – прекрати, ещё столько впереди…

На гранитных плитах памятника в микрорайоне Колмово, где перечислены все новгородцы, погибшие на больших и малых войнах за последние тридцать с небольшим лет, крайняя надпись – Бирюков А.А. И вместо воинского звания – военный корреспондент.

Знаешь, Саныч, иногда это важно – замыкать строй.

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 09.08.2012 19:46
Комментарии 0
Еще на сайте
Наверх