Версия // Общество // Почему известный режиссер не считается с "политикой партии"

Почему известный режиссер не считается с "политикой партии"

2173

Юрий Мамин: «С нашими проблемами сталкивались авторы времён Жданова»

В разделе

Критическая точка зрения о современном российском кинематографе – экзотика. Всё больше – патока и елей, разумеется, патриотического замеса. В тот момент, когда надежда на бескомпромиссное суждение почти угасла, корреспондент «Версии на Неве» побеседовал с создателем фильмов «Фонтан», «Не думай про белых обезьян», «Окно в Париж» Юрием Маминым. Как выяснилось, именитый режиссёр не считается с нынешней «политикой партии» и не расточает комплиментов в адрес тех, кто во многом определяет нынешнее отечественное кинолицо.

– Юрий Борисович, стоит признать, что авторское кино по нынешним временам не в почёте. Говорят, что для съёмок продолжения ленты «Окно в Париж» вы пытались собрать средства самостоятельно….

– Я действительно пытался сделать это путём краутфаундинга в Интернете. Но собрать три миллиона для старта картины так и не получилось. В то же время другой кинопроект, заявленный на Бумстартере – «28 панфиловцев», получил около 20 миллионов рублей. Я был удивлён до крайности: почему культовая комедия «Окно в Париж», ставшая брендом и обошедшая весь мир, не вызывает особого интереса?

Но потом мне рассказали в чём, собственно, дело. Общий смысл таков: люди, работавшие на проекте «28 панфиловцев», сначала поставили сумму в 200 или 300 тысяч – безуспешно. Но потом их продюсер отправился в Москву к министру культуры. И тот ему повелел увеличить цифру, обещал помочь. И помог так, что проект собрал десятки миллионов. Как всегда, в нашей стране сработал административный ресурс. Теперь-то я опытный, а знал бы об этом раньше, ни за что не пустился бы в подобное плавание.

– В основе той истории о панфиловцах – был миф…

– Да, патриотический миф, придуманный журналистами в дни войны и признанный литературным вымыслом ещё в сталинское время. Это установила Главная военная прокуратура СССР в 1948 году. Однако такие фантазии нельзя было считать преступлением, поскольку придумывались они для подъёма боевого духа. Осуждать такую «ложь во благо» я бы не стал. Однако пропагандировать её и сегодня, зная, что это неправда, считаю безнравственным поступком.

Продюсер проекта про панфиловцев, вероятно, прочёл книгу Мединского «Война» и рассчитал, что его проект будет поддержан министром, объявившим себя борцом с произведениями, которые он относит к категории «рашка-говняшка». Так он недавно выразился на встрече с читателями в магазине «Буквоед».

Конформисты от кино сейчас дружно начнут предлагать проекты о патриотических подвигах, и они будут финансово поддержаны Министерством культуры и Фондом кино. Такое уже было. В школьные годы я был зрителем фильмов и спектаклей, воспеваюших тему подвига, в соответствии с идеологией социалистического реализма. Кончилось это время тем, что из столов начали доставать и издавать Булгакова и Платонова, снимать с полок фильмы Тарковского и Германа. А идеологов того времени и те героические фильмы уже мало кто помнит.

– Почему так тяжело получить деньги на съёмки, ведь ваш проект картины был одобрен в качестве одного из «брендов» обновлённого Ленфильма?

– Два года назад Президент нашей страны действительно объявил о своём решении возродить питерскую киностудию. Студия в тот момент «на ладан дышала» – не было ни производства, ни денег, одни долги. И хотя руководители Ленфильма понимали, что для возобновления полномасштабного производства нужно 15 фильмов в год, решили начать с тщательно отобранных трёх проектов, в числе которых были и два мои. Однако, несмотря на удачную защиту, в господдержке мне отказали. Поэтому я оказался без фильмов, а Ленфильм – без производства.

По теме

Сейчас студия напоминает умирающего больного, которому в реанимации поддерживают капельницей едва теплящуюся жизнь. До сих пор не могу понять, почему так произошло? Либо наш министр культуры Мединский не посчитался с указанием главы государства, либо Президент, публично объявив о решении возрождать Ленфильм, затем в своём кругу повелел «спускать на тормозах».

Увы, сегодня в распределении государственных средств на кинопроизводство царит вкусовщина, клановость и расчёт. А теперь к этому прибавилась ещё и идеология, как в «брежние» времена. Получить финансирование петербургскому режиссёру при жадных московских чиновниках из Фонда кино, удовлетворить министра, нетерпимого к критике, которого в кругах независимо мыслящих людей называют мракобесом, – сложная или безнадёжная задача. С такими же проблемами сталкивались авторы времён Аракчеева, Жданова или Суслова.

– Кстати, отчего вы так долго тянули со съёмками второй части фильма?

– Если бы мы хотели закрепить свой успех, сняв продолжение – давно бы это сделали, сразу вслед за первым фильмом. Ремейк, франшиза – частый способ заработать деньги, эксплуатируя успех первого фильма. Мы так не поступили в 90-е годы. Однако прошло 20 лет. Общество изменилось. Изменился и Париж. И Петербург.

Новый портрет россиянина, новый Париж, который вряд ли понравится Чижову. Ученики, которые были возвращены на Родину и стали взрослыми. Какие времена они пережили? Была чеченская война, кого-то убили, кто-то спился, кто-то открыл свой бизнес, кто-то уехал за границу. Об учителе они и не вспоминали. Но вот пришло время – Окно должно открыться вновь. И все они придут к нему, к своему учителю. Окно им нужно. Это же метр неконтролируемой государственной границы. Для изобретательного российского ума – это «клондайк».

– А как бы вы в целом отозвались о минувшем киногоде?

– Ярких впечатлений в 2014-м году не припомню. Заглянув в Гугл, с удивлением обнаружил, что в прошлом году было снято 150 российских фильмов – колоссальная цифра! Дай бог, если в кинотеатрах из них прошли хотя бы 10%. Из всего списка я смотрел по телевизору два фильма наших «мэтров» – «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» Андрея Кончаловского и «Солнечный удар» Никиты Михалкова.

– Не могли бы поделиться своим мнением о «Солнечном ударе»?

– Надо сказать, что подоплёка фильма прозрачна: Михалков, теперешний большой помещик и барин, боится потерять свои угодья. И, защищая имение от посягательств, обрушивает гнев на русских писателей-классиков, которые, по его мнению, довели своей критикой Россию до социальной революции. Хотя именно Октябрьский переворот позволил его отцу стать придворным поэтом – автором трёх гимнов, главой Союза писателей СССР.

Михалковы жили при Советской власти, как у Христа за пазухой. Теперь Никита Сергеевич круто поменял мировоззрение. Он уже высказывался о том, что крепостное право – благо для России, и никакого отношения к рабству не имеет, поскольку это – содружество между помещиком и крестьянами, для которых он и пастырь, и отец родной. И замуж выдаст, и на путь истинный дураков наставит.

Вторая легенда Никиты Михалкова о необычайно культурном офицерстве до революции. Выступая перед студентами Гуманитарного Университета, он утверждал, что те офицеры говорили на нескольких языках, знали мировую литературу, лихо отплясывали бальные танцы…. Я посоветовал своим студентам, вместо того, чтобы верить на слово, почитать на этот счёт книги русских писателей, живших в то время.

– Куприна, например? «Поединок», «Яма».

– Да, этого достаточно, чтобы понять, что те офицеры мало чем отличаются от нынешних. Я служил в советской армии и знаю этот мир изнутри. И пьянство, и серость.

Пошлость и беспросветность жизни возмущала и Чехова, и Куприна, и Блока, и кого угодно. Они не могли смириться с действительностью, критиковали её, описывая болезненные стороны жизни. За это на них и накинулся Михалков, построив конструкцию фильма на противопоставлении прекрасной, солнечной дореволюционной России и мрачной отвратительной страны под большевиками. Но, желая показать сладкий дореволюционный рай, он решил использовать рассказ Ивана Бунина «Солнечный удар», менее всего подходящий для этого и по сюжету, и по внутреннему смыслу.

У Бунина на девяти страницах рассказа нет ни изобретательного ухаживания, ни красивой любви. Есть случайная встреча на пароходе и быстро осуществлённая в провинциальной гостинице близость между мужчиной и женщиной, воспринимаемая героем как одна из многих подобных встреч. И только расставшись с женщиной после единственной ночи, он вдруг понимает, что потерял, быть может, ту единственную, которая была предназначена ему судьбой.

Вот такая оригинальная психологическая драма, не имеющая к проблематике михалковского фильма никакого отношения. Но он всё же втаскивает эту историю за уши в свою картину, устроив и гонки за летающим шарфиком, и проникновение героя в каюту своей возлюбленной, где он роется в её вещах – вот уж, поистине, воспитанный офицер, дворянин, человек чести! Но и при всех добавках автора фильма, стремящегося превратить бунинскую историю в «Титаник», она не слишком убедительна в качестве альтернативы гражданской войне. Хотя, когда людей топят и расстреливают, всё кажется счастьем – даже и такая неуклюжая история любви.

В целом, фильм среднего уровня по сделанности. И неубедительно тенденциозный по идейному содержанию. Я готов был смотреть его без предубеждения, поскольку искренне люблю «Ненаписанную пьесу для механического пианино», считая её лучшим воплощением Чехова на экране. Думал, что Михалков вернулся к классике, чтобы вновь продемонстрировать свой талант, после сомнительных успехов последних фильмов. Увы, я ошибся, и огорчён этим. Вероятно, активная политическая и предпринимательская деятельность потребовали от Никиты Сергеевича напряжения всех творческих, режиссёрских сил, и на кино их не осталось….

– И напоследок – какие у вас ожидания от 2015 года?

– Плохие. Что я буду делать в сложившейся ситуации? Пожалуй, сниму видеофильм из цикла «Люди, годы, жизнь» в документально-игровой манере. Чтобы высказаться о времени и обо всём, что меня сопровождает. Пока точно не знаю, как это будет происходить. Придумываю. Процесс интересный…

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 16.01.2015 11:02
Комментарии 0
Еще на сайте
Наверх