В середине месяца Петербург принял сразу несколько мероприятий с участием Эдуарда Лимонова. 17 сентября прошла презентация новой книги Эдуарда Вениаминовича «Дед. Роман нашего времени». Стоит особо подчеркнуть – публики собралось столько, что яблоку было негде упасть – и это не метафора.
18 сентября в гостинице «Москва» прошло собрание партии «Другая Россия» и обсуждение актуальных вопросов государственности. Корреспонденту «Нашей Версии на Неве» удалось поговорить со скандальным литератором и стать свидетелем поразительных метаморфоз его взглядов.
– Эдуард Вениаминович, сегодня, когда вы представляете свою новую книгу – кем себя больше ощущаете: состоявшимся писателем, почти что классиком или революционером, остерегающимся «тихих заводей»?
– Да, знаете, я предпочитаю не делить себя ни на какие части. Это всё тот же человек, он един во всех лицах. В двух, трёх, и так далее.
– Скажите, пожалуйста, изменилось ли ваше понимание революции и фигуры революционера с годами и если да, то как?
– Я не особо употребляю слово «революционер», которым так любят бросаться. Я думал об обществе, о его устройстве, всегда думал и продолжаю думать, как его изменить, но бегать с этими брендами… Никогда на них не настаивал. Это журналисты, скорее, любят что-то такое, как я бы сказал – акрайние определения.
– Хорошо, спрошу несколько иначе. А что теперь свобода для Эдуарда Лимонова?
– Свободы никакой нет нигде. Вот я, например, не вижу, что сейчас свободнее, чем тогда, когда отбывал срок в тюрьме. Я точно также ограничен в своих действиях, и в своих передвижениях, и во многом другом. Не живу свободно.
– Немцы в октябре будут отмечать день рождения Георга Бюхнера. Хочется припомнить его слова: «Свобода и шлюха – космополитки. Теперь наша Свобода будет предаваться добродетельной проституции в супружеской постели с аррасским адвокатом». «Арраского адвоката», понятно, можно заменить на любое другое действующее лицо. Как могли бы прокомментировать эту реплику?
– Да, знаете, много умных и не очень людей высказывались на подобные темы. Я не знал этого высказывания. Но мне – ни уму, ни сердцу. Ничего не говорит. Я так не размышляю.
– Согласны ли вы, что сейчас в России невозможен государственный переворот?
– В данный исторический момент времени мы наблюдаем катастрофическое сокращение поля оппозиции. Этому есть рациональное объяснение: есть большие успехи российской государственности. Это воссоединение Крыма с Россией, в первую очередь. Можно говорить о некоторых успехах в помощи восставшим в Донбассе. Поэтому сейчас рассусоливать об оппозиции странно. У неё изначально очень, очень мало шансов. Но это не означает, что их не будет, скажем, к декабрю или когда-нибудь дальше. Вы же знаете – такой интерес пробуждается мгновенно. Мгновенно же вновь исчезает. Это случай очень часто решает.
– Ну, народ не надо обижать. И воо– Понятно, что перемены всегда творят единицы, но есть ли, на ваш взгляд, вообще способ поднять аудиторию, которую оппозиционеры норовят нет-нет да сравнить с тучными коровами, распластавшимися перед ТВ-экраном?
бще пускай оппозиционеры пока заработают право на то, чтобы обижать народ. Почему народ-то виноват? Значит, его не заинтересовали. Потом совсем не обязательно, что народ решает всё. Очень часто он ничего не решает и надеется, что профессионалы для него чего-нибудь сделают – так ведь чаще всего бывает. Понимаете, профессионалы делают что-то.
– Сейчас народ что-то решает?
– Думаю, во все века изменения в обществе совершались меньшинствами. Народ только вывешивал флаги, если у него было желание, или не вывешивал.
– Ещё о народе. Один богоизбранный народ в момент продал идеалы царского режима. Другой разменял социалистические идеи – по мнению многих: на дешёвые тряпки и жратву. А есть идея, которую русский народ не предаст?
– Давайте не будет прямо так судить непонятными категориями. Наше государство было могучим и во времена СССР, и Российской империи – особенно если сравнить её с несчастной Польшей. Были равные ведь шансы у России и Польши в семнадцатом веке. Оба были государства мирового масштаба. Посмотрите, как Польше не повезло, как её разделяли по многу раз, как она стала второстепенным, если не третьестепенным государством.
А Россия, всё-таки… её судьба сложилась, на мой взгляд, великолепно. Какое-то время вообще была одной из великих держав, да и сейчас ничего такого особенно страшного я не вижу. До сих пор это большое и интересное государство. Нытье о том, кто на что разменял – это либеральная позиция. Её критерии мне неизвестны. На каком основании они определяют успешное государство или неуспешное? Успешный народ или неуспешный? Их критерий для меня не доступен. Его и не существует на самом деле.
– Как мыслитель – в чём вы видите смысл русской истории?
– Смысл истории в величии народов. Либо в их неисторической мизерности. Только так и можно рассуждать. Был такой философ румынский Чиаран, который дожил до глубокой старости, до девяноста с лишним лет. Жил в Париже, интересовался судьбой государств. Например, среди прочего, пытался понять, почему великую державу Испанию, создавшую, на самом деле, на основе испанской цивилизации десятки государств, ожидала такая третьесортная судьба? Как-то она слилась с фоном и перестала существовать.
Он говорит, что большие империи никогда не бывают побеждены – они кончают самоубийством. Это очень верно. Кстати, то же самое применимо к СССР. Советский Союз никто не победил. Он покончил жизнь самоубийством ввиду неуверенности, апатии правящего класса. За ним последовало влияние на интеллигенцию, которая считает, что мы ни на что не способны. Хотя это не соответствует действительности. У нас была великая эпоха.
И вероятнее всего сейчас мы наблюдаем её определённое возрождение.
– Если бы в России могла произойти смена порядка – каким бы он был, на ваш взгляд? Какой вы видите страну в перспективе? И какой хотели бы видеть Россию?
– Знаете, думаю, Россия сама как-то выпутается… Основное государство, нация, народ – как угодно подайте – это присутствие или отсутствие энергии. Энергия есть. Вот сейчас мы убеждаемся, как счастливы люди проявлением величия России. Вот в том же воссоединении Крыма с Россией видны именно проявления величия. Смотрите, какое единодушие, какие аплодисменты. Мы видим нацию.
– Позволю себе процитировать вас: «Нет ни левых, ни правых – есть Система и враги Системы». Означает ли это, что на смену одной системы всегда приходит другая, растаптывающая противников? И как это соответствует гуманистической ноте ХХ века? Или, если хотите, демократической.
– Что такое демократичное или не демократичное? Демократичное можно в каком-то контексте понимать как слабость, например. А зачем нам слабость – нам не нужна слабость. Все, что нас ослабляет – это плохо. А так – да.
– Как вкратце оцениваете санкции против России и контрсанкции нашей власти? От чего вреда может быть больше?
– Санкции против России – это проявление злобы по поводу того, что наша страна двадцать лет себя вела послушно, а теперь вдруг изменила модель поведения. То, что злоба проявляется, как раз доказывает, что мы, наверное, преодолели эпоху трусости, неверия в себя, начинаем или уже превращаемся в сильную нацию, сильное государство. Мы способны ответить.
– Прошли губернаторские выборы. Если послушать реплики лидеров «Яблока», «Справедливой России», то итог таков – прошли фарсово. Судить по ним – нужны выборы только чиновникам. Какие у вас впечатления от кампаний?
– Впечатления… Совершенно не нужны выборы. Разве не понятно? Надо просто честно себе сказать, что выборы, как в Москве, на которые приходят двадцать процентов населения – они не легитимны, чтобы там нам ни говорили, какую бы лапшу на уши ни вешали.
Слышу: «А наш мэр Собянин сказал, что люди всем довольны, поэтому и не ходят на выборы». Зюганов говорит, что надо перенести выборы на какой-то сезон, холодное время, когда люди не ездят на свои личные участки, дачи. Это все враньё и бред. Люди высказывают таким образом свой мирный пассивный протест. Они не идут на выборы исходя из разумного понимания того, что выборы не важны и не нужны – они отмирают на наших глазах, как институт. Надо с этим согласиться, признать и сказать: «Выборы – отмирающая форма, не надо их проводить».
Думаю, в конце концов, если явка будет ещё сокращаться на следующих выборах, а она наверняка будет сокращаться, власть должна просто себе признаться и сказать: «Нет, больше выборы нет смысла проводить». Они превратились в позорище, конечно. Вам важен губернатор? А на что он, собственно, влияет? Ни на что. В России имеют значение только, возможно, выборы президента. И то, может, не сама церемония выборов, а поскольку у нас всегда тон задаёт глава государства во всем – вплоть до моды, до костюмов, которые люди носят – это естественно. С выборами надо покончить. Надо согласиться с тем, что они умерли. Не обращать на это внимание. Происходит дискредитация самого института избирательного права.
– Игнорирование может являться инструментом протеста?
– Мы, партия «Другая Россия», много лет проповедовали и проповедуем полный и тотальный бойкот выборов. Мой, по этому случаю, девиз-афоризм звучит так: «Для того чтобы добиться свободных выборов, не стоит участвовать в несвободных».
– Что вы могли бы пожелать своим молодым читателям, тем, кто чувствует, что нынешнюю систему нужно менять, но не видит пути?
– Ничего никому не хочу желать, никакого у меня нет намерения на то. Надо размышлять и понимать. Действительно, надо понимать реальность. Понимать – ключевое слово.
