Здесь за последние восемь лет дважды взрывали президентов, после неоднократных обстрелов закрыт единственный кинотеатр. Присвоенный региону инвестиционный рейтинг звучит как «экстремальный риск». Зато детей в Ингушетии рождается больше, чем где-либо в России, небывалыми темпами строится столица Магас и люди очень устали от бесконечных спецопераций.
Казалось бы, чего проще – билет до аэропорта «Беслан», несколько километров по федеральной трассе «Кавказ», и вот она – самая молодая республика России. Но чужие здесь не ходят. То и дело на отдельных территориях объявляется режим КТО, и не поймешь – уже наступил мир или продолжается вялотекущая война. Сегодня вряд ли может повториться нападение на Назрань, когда в июне 2004 года административный центр был атакован сотнями боевиков. Бородачи-ваххабиты предпочитают действовать небольшими группами – взорвать фугас, расстрелять несколько машин с военнослужащими, убить тех, кто сотрудничает с «неверными», зайдя ночью в дом. Так, наверное, действовали после Великой Отечественной прибалтийские «лесные братья». Поэтому и воевать с ними приходится не накрывая территорию артиллерийским огнём – в основном боевиков, среди которых немало чеченцев, ликвидирует спецназ ФСБ. Ну а повседневная работа по выявлению ваххабитского подполья ложится на плечи чекистов-оперативников.
Ингушетия на карте – меньше булавочной головки. Территория республики в 23 раза меньше, чем, например, Ленинградская область. Галгаи – так называют себя ингуши. В переводе – солнечные люди. Солнца здесь и вправду хватает. Это в России уже осень, а здесь ещё лето в самом разгаре, днем температура воздуха доходит до тридцати тепла по Цельсию. Небо – высокое-высокое, и никаких дождей. Кстати, новая ингушская столица – Магас, тоже переводится как город Солнца. Русских в стране галгаев – меньше, чем где-либо в других регионах страны. Их практически нет. Поэтому первая мера безопасности – нигде не появляться без ингушей. В их сопровождении ты гость, а обидеть гостя на Кавказе решится даже не каждый ваххабит. Кстати, сами местные жители привычно говорят: «у вас, в России, и у нас, в Ингушетии».
В лапы к ФСБ
Прямо с трапа я попадаю в крепкие объятия офицеров ингушского управления ФСБ. Они и покажут мне, по каким законам живёт сейчас страна галгаев, название которой в основном звучит с телеэкрана после очередного теракта. А как оно, на самом деле?
Как и в Чечне, кадровый состав Управления ФСБ по Республике Ингушетия – это немного местных и прибывшие сюда служить чекисты из других регионов, в основном знакомые по прежней работе с кавказской спецификой. Многие из приезжих предпочитают возвращаться на ночь в осетинский Владикавказ, к семьям. И это понятно, там хоть спать можно спокойно.
Офицерам-ингушам приходится сложнее.
– Ко мне тоже наведывались, – недобро усмехается Тимур, которому временно вверили судьбу корреспондента «Нашей Версии на Неве». – Теперь четвёртый год с семьёй в Магасе жильё снимаю – десять тысяч рублей каждый месяц. Хотя в Назрани и дом, и родственники.
Ингушетия – рядом. Здесь вообще всё рядом. На расстоянии выстрела из гранатомёта. Метров 800 за аэропортом «Беслан» – речка. А за ней уже живут галгаи. После теракта в бесланской школе, недалеко от выезда из аэропорта построили Северо-Кавказский многофункциональный медицинский центр. Оборудование в нём – современное, это точно. Только со специалистами негусто. Говорят, здесь вынуждены работать медики даже из Чечни.
В терминологии мы слегка расходимся. Я предпочитаю называть эти республики пограничными, а вот мой провожатый Алексей, который полжизни отдал службе в ФСБ (в основном, в этих краях), говорит: тупиковые… Возможно, он и прав. Как здесь живут, можно узнать, полистав газеты бесплатных объявлений. Труд высокопрофессиональных специалистов оценивается, как правило, в десять тысяч рублей в месяц, представителей рабочих специальностей и водителей – в полтора раза выше. Зато среди прочих объявлений встречаются и такие: «Дам деньги под %». Иногда рядом уточняется, сколько именно и размер залога.
В советские времена Ингушетия жила «по остаточному принципу». Все госучреждения и административное управление вайнахскими народами находились в Грозном. За каждой мало-мальски важной справкой ингушам приходилось ездить на поклон к чеченцам. Всё изменилось, когда Чечено-Ингушская ССР разделилась надвое. В том, что сегодня сёла галгаев выглядят гораздо привлекательнее, чем в прежние годы вайнахского единения, местные жители благодарят своего первого президента Руслана Аушева. Немаловажно, что он происходил из очень большого тейпа (родовой общины). Последующие главы республики – Мурат Зязиков и Юнус-бек Евкуров, этим похвастаться не могут. Здесь многое решается даже не силой личности, а влиятельностью тейпа. Поэтому то, что удается одним, для других становится задачей с непредсказуемым результатом.
Вечер. Меня определяют во Владикавказе на ночлег к одному из уважаемых чекистов. Первое, что бросается в глаза прямо с порога съемной квартиры – штык-нож с символикой «Альфы» и два зелёных пластиковых пакета, на которых наклеено «Индивидуальный рацион питания боевой»…
Назрань – снова режим КТО
Трёхбуквенная аббревиатура означает, что в городе наступила очередная война. Она может закончиться в двух случаях – либо боевики уйдут, либо будут уничтожены. Внешне Назрань живёт обычной жизнью. Просто режим КТО в стране галгаев давно стал обыденностью. Восемь лет назад эта привычка к постоянному передвижению вооружённых людей обернулась для местных жителей трагедией.
Нападение боевиков Шамиля Басаева многие из горожан приняли за спецоперацию. Никаких оповещений или сообщений о том, что происходит, не было. Связь работала с перебоями. Интенсивная стрельба велась в разных концах Назрани. Главу МВД республики Абулкара Костоева, который впервые понюхал пороху в самом начале афганской войны, расстреляли при выезде из близлежащего посёлка Экажево. Боевики устроили засаду прямо на мусульманском кладбище, рядом с дорогой.
Тимур был в том бою. Как утвердает офицер, ваххабиты атаковали Назрань, город Карабулак, станицу Слепцовскую и федеральную трассу «Кавказ» одновременно с разных направлений. Основные силовые ведомства и воинские части боевики просто заблокировали, ведя прицельный огонь по каждому, кто пытался выбраться наружу. По разным оценкам, Басаев привёл в Ингушетию от 500 до 1000 боевиков. На помощь местным чекистам из Москвы экстренно вызвали спецназ ФСБ «Вымпел».
Один из спецназовских БТРов практически выкатился на Назрановский круг, там, где железнодорожный переезд.
– В него выстрелили из гранатомёта на моих глазах, – вспоминает Тимур, – вон из того здания. «Вымпеловцы» сидели на броне, как ни удивительно, это их и погубило. Те, кто оставались в БТРе, выжили, а по спецназовцам, которые находились сверху, открыли шквальный огонь.
Первым погиб подполковник Андрей Черныш. Чёрный – как звали его в «Вымпеле». Командира попытался вытащить Виктор Дудкин, но был смертельно ранен в позвоночник. Вскоре погиб и пытавшийся добраться до них военврач Всеволод Жидков.
– А чему ты удивляешься, – морщится Тимур, – у боевиков подготовка превосходная. Не хуже нашего спецназа. То, что они – нелюди, отдельный разговор. В Коране ведь ничего про нападения на женщин и детей не написано. Но я сам сталкивался с такими, кто из гранатомета в спичечный коробок попадали…
Я стою там, где умирая, пытался вести бой будущий Герой России Виктор Дудкин. Всего метрах в ста – четырёхэтажное здание красного кирпича: стеклопакеты, на стенах спутниковые тарелки, коробки кондиционеров… Отсюда спецназовский БРТ поразили из гранатомета. Из этих окон с вертикальными жалюзи добивали офицеров «Вымпела»…
Тимура знают многие, то и дело клаксонят, приветствуя его Приору. Как-то родственники начали разговор, может, мол, уйдешь из ФСБ, спокойно жить будешь? Но отец Тимура, потемнев лицом, произнёс: «и не думай – не прощу, люди получше тебя погибали…»
В минувшем августе на Экажевском круге неизвестные опять обстреляли БТР.
На мобильном посту между Ингушетией и Северной Осетией неприветливые гаишники тормозят каждую машину с чеченскими номерами, с ингушскими – выборочно. Завидев Тимура, они становятся более дружелюбны. Меня сдают автоматчикам, как ценный груз – с рук на руки, чтобы без всяких инцидентов.
– Погоди, – обращается закованный в бронежилет инспектор, – кто-нибудь из надёжных людей поедет… Ты иди пока, орехи пособирай…
На обочине за постом топчутся двое дюжих омоновцев, собирая в мешок дары леса. Тут на всех хватит. Но гаишник уже активно машет рукой: давай, давай сюда, с серьёзным человеком поедешь, надёжным.
«Серьёзный человек» на японском «паркетнике» и с убедительным стволом на поясе поначалу не слишком разговорчив. Но поняв, что на Черменский круг меня доставили из ингушского УФСБ, сразу меняет манеру поведения: мы тоже оттуда, из Магаса тремя машинами идём. Егор служит здесь уже семь лет. Перевёлся из Краснодара. В последнее время, утверждает, стало полегче. Но по-прежнему все сотрудники без «хлопушки» (постучал Егор по пистолету на поясе) на дорогу не выезжают.
– Ну а как иначе, если сейчас в Малгобеке и Назрани – режим КТО…
– В Назрани? – удивляюсь я, – мы сегодня её вдоль и поперек исколесили, ничего особенного. И в Интернете написано, что КТО там ещё несколько дней назад снят…
– Поздновато ехали, – философски замечает Егор, – попробуйте рано утром, тогда всё сами поймете. А насчёт Интернета, так до нас почему-то эту информацию не доводили. Выводы?
Сунженская земля – ингушская или чеченская?
Уже несколько месяцев территорию района пытается присоединить к Чечне Рамзан Кадыров, якобы нашедший старые карты с нанесённой административной границей. Но забрать у ингушей Сунжу – значит отрезать почти треть страны. И, возможно, развязать новый вооружённый конфликт между галгаями и осетинами за Пригородный район, который отдали последним при сталинской депортации ингушей в 1944 году.
Вообще же на Сунже живут орстхойцы (карабулаки) – один из вайнахских народов, родственный ночхи и галгаям. Нохчи – это чеченцы. Ещё двадцать лет назад три народа мирно уживались в одной республике. Но ортсхойцы и ингуши не поддержали своих воинственных соседей, желающих отделиться от России. Да и сейчас калабулаки в большинстве своём желают строить мирную жизнь вместе с галгаями, а не попасть под чеченца Кадырова. Если Восток – дело тонкое, то Кавказ – не легче…
Стычки с боевиками в Сунженском районе происходят постоянно. В январе этого года спецназ ФСБ буквально прочесал местные горки, чтобы уничтожить ваххабитов. Но уже в апреле завязалась перестрелка между силовиками и непонятными бородачами в лесу у села Алкун. В июне разразился бой недалеко от станицы Нестеровская, двое боевиков были убиты. В конце июля в селе Галашки произошёл самоподрыв, унёсший жизни сразу троих вооруженных людей из соседней Чечни.
В начале этой осени неизвестные напали в Сунженском районе на колонну Внутренних войск. Сначала подорвали фугас, в потом методично добили машины из гранатомётов и автоматов. Результат – шесть «двухсотых». В середине сентября спецназ ФСБ заблокировал автомобиль с пятью боевиками, выезжающими из райцентра – станицы Орджоникидзевская. Бородатым предложили сдаться, те ответили автоматным огнём и были ликвидированы на месте. На убитых боевиках обнаружили пояса шахидов. Среди тех, кто пытался выехать из Орджоникидзевской, был и Тимур Хаяури – лидер сунженских ваххабитов. О молодом боевике стало известно в 2009 году, когда в районе было совершено нападение на колонну сотрудников МВД Чечни. Тогда девять милиционеров погибли, десять получили ранения.
Как только прозвучала новость об уничтожении Хаяури, чеченский президент тут же доложил наверх, что его милиция нейтрализовала боевиков в соседней республике, упрекнув Магас в том, что «определённые лица Ингушетии с непониманием и ревностью относятся к действиям правоохранительных органов ЧР». Спецназовцы ФСБ, проводившие ту операцию, невзначай замечают, что никаких гвардейцев Кадырова и близко не видели.
За последние четыре года в Ингушетии в результате совершения терактов и боевых действий погибли более 150 военнослужащих, сотрудников спецслужб и правоохранительных органов. Как местных, так и тех, кто находились в республике в служебных командировках. Ранены в несколько раз больше. Нарваться на неприятность здесь можно в любой момент.
Двадцатый пост. Официально – 20-й КПМ. Это граница между Ингушетией и Чечнёй. Понятное дело, никто не собирается бороздить между двумя субъектами федерации контрольно-следовую полосу, натягивать колючую проволоку и устанавливать полосатые столбы. Однако возможность приезда вооружённых бородачей со стороны Ичкерии не исключают. Поэтому Двадцатый пост, однажды уже подвергшийся нападению боевиков, представляет собой условный укрепрайон. С десяток бойцов милицейского спецназа, техника, и не меньше экипированных по условиям военного времени инспекторов ДПС.
От этого поста влево, перед самой административной границей, уходит дорога на станицу Орджоникидзевская, в которую периодически наведываются боевики. Ну а прямо лежит путь на Грозный. Ещё несколько метров за постом, и вот она – здравствуй, щедро политая кровью чеченская земля…
Ещё недавно у боевиков было своего рода развлечением – из проезжающей машины снайперским огнем или автоматной очередью расстрелять сотрудников дорожной полиции. Такая же охота периодически велась и на ингушских чекистов.
Магас – дворцы и пулемётные гнёзда
Ингушская столица выросла за несколько лет в чистом поле. Вряд ли кто-то сможет подобраться к ней незамеченным. Современные здания с евроремонтом, чистые улицы и даже киоск «Роспечати». Курорт да и только…
Кого уж точно не встретишь на Кавказе, так это ставших привычными со временем в России таджиков и узбеков. В соседней Северной Осетии предприимчивые люди, например, наладили экспорт вьетнамцев из Москвы. Пока их во Владикавказе немного, стараются не попадаться на глаза. В Ингушетии роль гастарбайтеров выполняют славяне. Периодически, раз в два-три месяца, какой-нибудь оборванец выходит к военным. Обычно, у него даже документов нет, рассказывают оперативники ФСБ. История типичная: решил денег заработать, в результате – шиш.
Сами ингуши низкооплачиваемой работой брезгуют. Поэтому бедняк-галгай, скажем, готов трудиться на постройке частного коттеджа у состоятельного земляка, но не пойдет класть кирпичи на государственных объектах, где платят на порядок меньше. Парадокс, но новая ингушская столица при этом возводится ударными темпами. Рядом с административными зданиями уже выросли многомиллионные владения местных богачей. Как невесело замечают чекисты, ни с кого ещё не спросили по всей строгости закона – откуда деньги, уважаемый.
Комплекс УФСБ по Республике Ингушетия, расположенный в самом центре Магаса, по-прежнему пахнет войной. Территория обнесена защитными укреплениями, пулеметными гнёздами. Охраняется так, что постороннему сюда и близко не подойти. Свои машины сотрудники паркуют за КПП, исключительно по обочинам, чтобы не помешать неожиданно выезжающему БТРу.
Отряды спецназа ФСБ из разных регионов страны постоянно сменяют здесь друг друга. Когда проводятся спецоперации, местность блокируется наглухо. Сейчас в роли тех, кто перекрывает боевикам выходы из ловушки – спецназовцы из Петербурга, земляки. Но на смену им уже готовятся коллеги с другого конца страны. Ну а в повседневной рутине, где огневой контакт может случиться в самый неподходящий момент, оперативникам помогает местный чекистский спецназ ОСОМ – отдел сопровождения оперативных мероприятий. В отличие от приезжих профессионалов, они знают в здешних местах любую тропку.
То, что буквально в каждом ингушском доме спрятан автомат Калашникова, а то и ручной гранатомёт, ни для кого не секрет. Объясняют – для самообороны. Чекисты о домашних арсеналах знают, но стараются на конфликт с жителями не идти. Лишь бы те стволами не торговали.
Попасть в Магас можно с отдельной трассы федеральной значения или через большое село Экажево. Как убеждены галгаи, в том, что Шамиля Басаева уничтожили в 2006 году именно в этом ингушском селе, кроется высшая справедливость. Уж слишком много горя принёс он родственному вайнахскому народу. Чекисты называют спецоперацию по ликвидации Басаева уникальной – он и ещё несколько боевиков погибли в результате самоподрыва грузовика с оружием, которое было с «начинкой».
Кстати, обитал лидер чеченских ваххабитов в селении Али-Юрт, всего в километре от Магаса, где вырос и террорист-смертник Магомед Евлоев, совершивший взрыв в аэропорту Домодедово. Али-Юрт и поныне носит славу ваххабистского гнезда.
Возможно, в официальных бумагах акценты расставлены иначе.
В позапрошлом марте спецназ ФСБ ликвидировал в Экажево и группу боевиков во главе с Александром Тихомировым (Саидом Бурятским). В августе 2009 года по его приказу смертник протаранил на ГАЗеле со взрывчаткой ворота Назранского ГОВД – 25 человек погибли, около 200 были ранены. Спустя три месяца после этого теракта убеждённый ваххабит Бурятский подорвал поезд «Невский экспресс» на границе Тверской и Новгородской областей.
Малгобек – временно закрыт…
В двадцати километрах от Магаса на север – снова режим КТО. В Малгобеке, по местным меркам крупном городе, всё гораздо жёстче, чем в Назрани. На этой линии в Великую Отечественную остановили наступление немцев. В 2007 году Малгобеку присвоили почётное звание «Город воинской славы». На федеральном уровне он снова зазвучал в середине минувшего августа, когда террорист-смертник взорвал себя на похоронах погибшего полицейского в селе Сагопши. Жертвами стали семь сотрудников МВД.
На этом фоне то обстоятельство, что месяцем раньше в Малгобеке у продуктового магазина раздался взрыв, а вторую бомбу сапёры обнаружили и обезвредили позади здания, прошло незамеченным. Уже месяц с небольшим в районе проводится спецоперация. В конце августа в перестрелке со спецназом были уничтожены четверо боевиков.
Сегодня в город попасть крайне сложно. Даже сотрудников ФСБ, непосредственно не принимающих участие в спецоперации, могут промариновать полдня с ненужными расспросами – куда идёшь, зачем идешь. И уж тем более рискует застрять на проверке любой оказавшийся на подъезде в Малгобек чужак.
Увы, в посещении мне отказано. Измотанный полковник изо всех сил пытается быть вежливым. В солнечной стране тоже случаются свои исключения.
Алексей везёт меня обратно. Утром, проводив дочек в детский сад и школу, он снова вернётся из мирного Владикавказа в неспокойную республику галгаев. Старший офицер ФСБ, как и многие коллеги, мечтает дать своим детям хорошее образование. А, возможно, в будущем отправить их в Россию. Там и безопаснее, и шансы правильно распорядиться судьбой выше. В особенности это касается девочек, которым рассчитывать на хорошую работу здесь не приходится. И не известно, как скажется на детях тот факт, что сейчас их отец воюет с террористами ваххабитского толка.
– Знаешь, – переходит Алексей на «ты», – ещё несколько лет назад самыми проездными на Кавказе были номерные знаки с указанием региона 07 – кабардинские. Нальчик вообще считается очень европейским городом. Но ваххабиты поклялись: мы разбудим эту Спящую царевну – так здесь называют Кабарду…
Вполне возможно, следующей тлеющей точкой на карте России станет эта кавказская республика. Первый налёт на Нальчик, совершённый Басаевым в октябре 2005 года, оказался неудачным. Из ста нападавших большинство погибли, а 27 попали в плен. Кое-кто из боевиков до сих пор объясняется со следствием. Но кабардинская молодёжь всё больше попадает под влияние ваххабитов. А по ночам в Нальчике можно наткнуться на листовку, обращённую к женщинам: если твой муж труслив и ленив – тогда ты разбуди его, дай в руки отвертку, пусть хотя бы проткнёт колёса у машины неверного…
Достаточно вспомнить, что война между Россией и Кабардой длилась больше века, с 1763 по 1864 годы. Лишь бы боевики не смогли разбудить эту Спящую царевну…
Санкт-Петербург – Владикавказ – Магас – Санкт-Петербург
