Александр Траугот – классик иллюстрации. На его произведениях выросло не одно поколение читателей. Заслуги художника отмечены и современной властью. Так в марте в Екатерининском зале Кремля Владимир Путин вручил ему государственную премию за произведения для детей и юношества. Корреспондент «Нашей Версии на Неве» присутствовал на мастер-классе, который в конце ноября Траугот давал в Институте графического дизайна. После мероприятия маэстро ответил на вопросы нашего издания.
Александр Траугот – классик иллюстрации. На его произведениях выросло не одно поколение читателей. Заслуги художника отмечены и современной властью.
Так в марте в Екатерининском зале Кремля Владимир Путин вручил ему государственную премию за произведения для детей и юношества. Корреспондент «Нашей Версии на Неве» присутствовал на мастер-классе, который в конце ноября Траугот давал в Институте графического дизайна. После мероприятия маэстро ответил на вопросы нашего издания.
– Вы говорили на мастер-классе о том, как важно художнику иметь противодействие.
– Огонь критики, считаю, необходим для творчества. И сейчас, может быть, не все знают, что Пушкин не избежал критики. Мало того, что он сам был невероятно суровым критиком себе. А теперь у нас привыкли к захваливанию. Это не плодотворно.
– Возможно, поэтому у нас почти исчез жанр карикатуры?
– Да. Это верно. А где известные критики? Я вспоминаю Николая Пунина. Его книги, наверное, интересны, но для специалистов. А вот выступления в Союзе художников, на выставках... Наверное, за год до конца войны была общая городская выставка в Союзе художников – помпезные картины, небольшие вещи. Он сказал: «Я пережил войну, блокаду, эвакуацию. Переживу и это бедствие». И это не были слова. Падение уровня ленинградского искусства для него было таким же бедствием как эвакуация в блокадное время.
Он принимал это к сердцу. И когда говорил о Серове, тогда всесильном председателе союза, авторитете: «Вот Серов умеет видеть хорошеньких женщин», тот расплывался в улыбке.
А потом Пунин продолжал: «Но как он их изображает…» Для него это было не просто выступление искусствоведа. Это был критик, который пытался жизнь вдохнуть в союзовскую среду.
Не вижу теперь таких фигур, а они необходимы. Без критики нет культуры.
– А как вы относитесь к ситуации, когда критиком становится государство?
– Что такое государство? Это очень абстрактное понятие. Когда критиком становится Жданов – это, конечно, кошмар. Кстати, именно детская книга вызвала первое идеологическое постановление. После этого была статья «Сумбур вместо музыки». А первая – против детской книги, Лебедева, где он был назван компрачикосом, мастером-пачкастером. Лебедева критика сломила, к слову.
В сталинское время это была уже не просто критика. За ней могли последовать вполне конкретные меры. Что сделали с Пуниным? Он умер в лагере. Это выходит за рамки критики.
– Солидарны ли с тем, что выбором техники художник уже характеризует своё отношение к эпохе?
– Конечно, это неизбежно. У всех нас имеются свои претензии ко времени. Они вполне уместны в искусстве. Кому-то нравится похабный лексикон, мне лично – нет. Кто-то считает это необходимым, и имеет право. Всё, что идёт от жизни – плодотворно. Даже похабная лексика, которой я не употребляю, и не испытываю удовольствие, когда слышу, но возможно необходима какому-то художнику для выражения своего чувства времени. Самое плохое – это фальшь. Когда человек думает одно, а делает другое. Я рассказывал студентам об издателях, говорил о простых людях, посаженных партийными органами
Комитет по транспорту сообщил о модернизации мобильного приложения «Парковки Санкт‑Петербурга». В нем появились новые возможности для пользователей и актуальные функции, повышающие комфорт парковки в зоне единого городского парковочного пространства Северной столицы.
в директорские кресла, и которые играли положительную роль, были часто хорошими чиновниками. А худший тип – у меня был такой случай – когда директор издательства говорил: «Ну, если бы это было моё издательство, то я…». Понимаете? Это худший тип человека. Когда он с вами, будто бы, одних взглядов, ценит их, но… беспринципен, вреден. А люди, которые были даже наивными и необразованными, играли часто очень положительную роль.
– Есть ли у нас сейчас цензура, по вашему мнению?
– Цензуры никакой нет, считаю, и это очень хорошо.
Должен сказать, что больше всего в людях не люблю спесь. Из спеси можно гордиться своей культурой, любить свою страну. Но не нужно быть спесивым – нужно забирать всё лучшее, что есть из других культур. Всё лучшее – наше, будь то Гойя или Феофан Грек. А обособление – это умирание. Спесь ни к чему хорошему не приводит. Не нужно бояться быть учеником
у хорошего учителя. Пресловутый «Запад» – это миф. Культура – сообщающиеся сосуды. Разделять их – непродуктивно.
– Индустрия в художественной сфере, в отличие от европейских стран, у нас не сложилась…
– Не думаю, что в западном обществе художник встроен в индустрию. Там более развит рынок, но это ещё хуже. Нет, фактически художник – всегда какая-то трагедия.
Должен быть покупатель, который бы смотрел в будущее. Всё дело в талантливых меценатах, как Щукин. Русский коллекционер опередил западных. Почему у нас лучшие вещи импрессионистов? Дега, например. «Балерина у фотографа» – это шедевр, а их у Дега немного. Русские купцы, особенно Щукин (причём, какие трудности он испытывал! Он на последние деньги собирал полотна великих мастеров), начали собирать эти великие вещи. Не достает сейчас хороших меценатов, которые понимают, а не интересуются рейтингом цены, который может миллион раз изменится.
– Сейчас смехотворны тиражи детской литературы, в советское время выходившей тиражами в 150000 экземпляров…
– Это был самый средний тираж. Надеюсь, на будущее.
– В России пытались привить моду к комиксам. Довольно безуспешно. Почему так сложилось?
– Это загадочная вещь. Сначала их запретили, потом пытались их привить. Они не популярны. И мне это очень нравится. Это хорошая черта нашего читателя.
– Каким вы видите идеальный баланс между текстом и иллюстрацией?
– Я должен задуматься, чтобы вам ответить. Конечно, писатель сам пишет мир, возможно, ему не нужно сопровождение работ художника. Когда художник читает, у него естественно возникают зрительные образы. Почему бы их не поместить в книгу, если они возникли под воздействием текста? В своё время некоторые писатели были против иллюстраций. Но я беру в пример Гёте. Когда иллюстрации к Фаусту сделал молодой и ещё никому неизвестный художник Эжен Делакруа, то Гёте написал ему письмо, в котором в самых восторженных выражениях говорил о его работах. Вознесённый как бог, писал: «вы увидели больше, чем я». Хорошие картины тексту не мешают.
– Какого мнения вы о современных иллюстраторах?
– От современных иллюстраторов зачастую тошнит. Молодым авторам советую: не идите чьей-то дорогой, ищете свою. А если вас ругают – вам очень повезло.
