Версия // Общество // Нильс Мольвер: «Сила власти уничтожает себя»

Нильс Мольвер: «Сила власти уничтожает себя»

1637
В разделе

Нильс Петтер Мольвер – персонаж из числа ключевых фигур на современной джазовой сцене. Экспериментатор, соединивший импро-визационную музыку с рядом жанров, выступает по всему миру и чрезвычайно востребован. И всё же некоторое время назад его концерт оказался под угрозой срыва. Судьба выступления висела на волоске – если бы началась война на Украине, музыкант отменил бы свой визит в знак протеста. Насколько важна политика для иконы современного джаза? Об этом корреспондент «Нашей Версии на Неве» поговорил с самим господином Мольвером.

– На ваш взгляд, каково должно быть участие человека в политике?

– Каждый человек должен обращать внимание на эту область. Сейчас она стала, скажем так, чрезмерно эгоистичной, и я обеспокоен этим.

Меня волнует современное политическое устройство. Оно строится на юных политиках, которых искусственно выращивают в той или иной ситуации. И они не слушают, а лишь исповедуют то, чему их научили. Иногда это удручает, иногда – просто становится скучно. Я считаю, что в той сфере должно быть больше выходцев из народа. И тогда они смогут найти фундамент для взаимодействия. Но в любом случае – сила власти уничтожает тебя. И в современной истории есть масса примеров этому. Но политики нужны, без них – никуда. Народу иногда приходится говорить: «Стоп! Что же вы делаете?»

– Вы давали концерты на Украине. Когда-то там была спокойная жизнь. Теперь сотни погибших, беженцы, разруха...

– То, что творится сейчас на Украине – просто ужасно, как и на любой войне.

Я надеюсь, что стороны всё-таки смогут договориться и прекратить это.

Когда я год или два назад выступал на фестивале в Коктебеле, там было замечательно. Хорошая еда, красивые люди, прекрасное ощущение: все получали удовольствие, веселились. А спустя некоторое время – бац, и всё…

Конечно, проблема ещё заключается в том, как нам преподносят информацию СМИ. Ведь для того, чтобы дать полноценную характеристику событий, мне нужно полностью погрузиться в происходящее, получить достоверную информацию. А это невероятно сложно в условиях пропаганды, когда журналистам говорят что и как писать. И, несмотря на то, что мы существуем в эпоху Интернета, который сложно контролировать, получить полную картину событий довольно-таки проблематично.

Как воспринимается Россия из Норвегии? Увы, обыкновенно, дальше штампа о русских – «водка, матрёшка, балалайка, медведь», например, у американцев ассоциативный ряд не идёт…

– Я думаю, что Россия – это множество вещей. Это большая страна с множеством нюансов. Россия – это страна интеллектуалов, но Америка об этом даже и не знает. Русские очень эмоциональны, открыты и дружелюбны.

А также, Россия, конечно, и водка (смеётся).

– А не могли бы предельно честно ответить: чувствуется ли разница между русским слушателем и норвежским, американским?

– Безусловно, да. Но я считаю, что моя музыка, вне зависимости от того, из какой страны она вышла, привлекает людей. Я не так давно выступал на Украине, впервые, в Днепропетровске. Но было столько народу… И та энергия, которую они мне дали – просто неописуема. В Западной Европе очень тепло принимают, мало снобов, если так можно сказать.

– Каким вы видите своего слушателя вне географических характеристик?

– Это абсолютно разные люди. Но, преимущественно, уже повзрослевшие. Не дети, точно. В основном это разведённые алкоголики возраста 45-57 лет (смеётся). Но всё-таки я надеюсь, что это действительно разные люди, с разными потребностями и восприятием.

По теме

– Если бы вас попросили дать авторское определение джаза, каким бы оно было?

– Если вкратце – все дело в импровизации и интерактивности.

– Возможно… Сформулируете, каким должно быть музыкальное образование для рядового человека?

– Сложно однозначно ответить, потому что социум тебя просто бомбардирует музыкой со всех сторон. Например, я вижу, что мои дочери, особенно младшая, слушают, скажем, Джастина Бибера. А потом этот «малец» попадает в аварию, курит травку, и его арестовывают. И она считает, что это – круто. И это пример восприятия, восприятия музыки в целом, что, безусловно, может по-разному повлиять на человека.

Есть ведь музыканты, которых в буквальном смысле нужно «выкапывать», находить. И если бы кто-то из друзей не рассказал мне о том или ином исполнителе – думаю, сам бы я не вышел на него. Ибо он «зарыт» под массой музыкального, денежного бизнеса. Я думаю, что главное – слушать. Если конкретная песня, композиция задевает в вас что-то – это ваше, почему бы и нет.

– Поток музыки сейчас неистов. Как, на ваш взгляд, простому слушателю ориентироваться в нём, отличать хорошие пластинки от плохих?

– Я думаю, что когда музыка выходит на уровень спортивного соревнования – это скучно. Всё дело в ритмике, эмоциях и движении. Даже когда люди добавляют в музыку слишком много чувств (я называю это «чрезмерной душевностью») – меня это смущает. Считаю, что нужно просто следовать своему чутью.

– Но вы могли бы назвать некие критерии выбора музыки? Свои, Нильса Петтера Мольвера.

– Ну, вообще-то я не слушаю так много музыки, чтобы полноценно ответить на этот вопрос. Но если кто-то настоятельно порекомендует послушать что-то, то я только «за». Например, «Bon Iver». Один раз на концерте я услышал индийского пианиста Виджая Айера и подумал: «О, это просто восхитительно!» Парень выводит оригинальную концепцию джазового пиано-трио на новый уровень. Или же, когда я путешествую, слушаю даб-трансляции Билла Ласвелла или «Реквием» Моцарта, а может быть каких-нибудь исполнителей кантри. Это атмосфера вокруг, словно саундтрек твоей жизни. Конкретного критерия нет – я совершенно открыт для любой музыки. Она, в принципе, возвышается над конкретными стилями, поэтому люблю слушать разные жанры.

– Норвегия переживает сейчас расцвет джаза. Множество звёзд, норвежский джаз передовой не только в Европе, но и мире. Что позволило Норвегии стать законодательницей музыкальных мод?

– Всё это произошло из-за меня (смеётся). Честно – не знаю. Просто что-то случилось. Такие музыканты, как Ян Гарбарек и (ему равновеликие), просто стали заимствовать уже изученные другими музыкантами приёмы и комбинировать их с новыми идеями. И это сыграло, сработало. Получилось, что они стали играть джаз с иной ступени, с иным взглядом, нежели традиционный афроамериканский джаз, который, может быть, чрезмерно консервативен.

– Чем, по вашему мнению, отличается норвежский джаз от афроамериканского?

– Источник точно один: и би-боп,и свинг, и традиционный джаз – происходят от афроамериканского – здесь все согласны. Мне это нравится. Что касаемо европейского и, если угодно, новоевропейского течения – это больше визуальная музыка, атмосфера и художественность в полной мере. И если подвести итог, то своеобразный подъём норвежского течения произошёл благодаря тем музыкантам, которые не побоялись поэкспериментировать и соединить традиционные элементы с новаторскими. Но это общие слова. Если нужно будет конкретно указать пальцем: что и кто – я за это не возьмусь.

– Могли бы предсказать, в каком направлении будет развиваться джаз?

– Джаз всегда развивался и всегда будет. Во всех направлениях. Как вода – просто течёт. Но, возможно, мы вернемсяк Колтрэйну?

– Кто повлиял на вас в плане формирования вашего музыкального стиля и звукоизвлечения?

– Было бы нечестно назвать кого-то одного, потому что их достаточно много. На ум приходит Майлз Дэвис, Сидсел Эндресен, Джон Митчел, Брайан Ино. А также, например, «Блэк Саббат», Стиви Вондер, Питер Габриэл, Ян Гарбарек, Джефф Нилс, Джон Колтрэйн, которыми увлекался в детстве. Могу упомянуть многих, даже исполнителей в стиле техно. Но это вовсе не значит, что я пытаюсь звучать как они. Их музыка меня вдохновила.

– Есть ли в списке влияний имена русских музыкантов или композиторов?

– Пожалуй, Рахманинов, Чайковский и Прокофьев. Из современного джаза – трио Ганелина. Но в целом я не столь хорошо знаком с русскими представителями джаза или, скажем, поп-музыки. Мне немного грустно поэтому. Уверен, существует масса толковых исполнителей, о которых я даже и не подозреваю.

– Какой своей пластинкой гордитесь больше всего?

– Если быть честным – не слушаю свои собственные пластинки после их выхода. Это то, что я делаю, и когда с этим заканчиваю – иду дальше, фокусируюсь на следующей работе. Но бесспорно есть песни, к которым я привязан. Например «Icy Altitude». А так – сложно сказать. Хотел бы отметить, что для меня альбом NP3 был довольно-таки злым, а слушатель находит его позитивным. Я просто реализую свои замыслы. Но не могу точно сказать, что меня ждёт впереди.

– Несколько портретных вопросов. Есть ли такая композиция, которую вы хотели бы написать лично? Композиция, вызывающая подлинное восхищение.

– Английская сюита Баха (Bach – English Suite No 2 in A minor, BWV 807). Это произведение просто превосходно. Но если говорить о песне, я бы хотел сочинить «А lazy afternoon». Хотя, нет. Постойте, дайте ещё подумать. Всё-таки это была бы «Strawberry Fields Forever» или же «While My Guitar Gently Weeps» («The Beatles»).

– Кто, по вашему мнению, величайший джазист в истории?

– Думаю, Дон Черри. Он играл со всем, чем только возможно. Но если говорить конкретно о джазе – Джон Колтрейн.

– Концерт какой группы или музыканта вы хотели бы посетить, если бы могли выбирать свободно, вне зависимости от времени?

– (Смеётся, после 20-секундной паузы). Я бы назвал это невероятно трудным вопросом, если честно. Сказал бы так: если у меня появилась бы возможность отправиться в прошлое, и у меня были лучшие места – то это был бы Вудсток. Но это, возможно, звучало бы отвратительно. Поэтому я выбрал бы первое живое исполнение «Стены» группой «Pink Floyd» (1980 год).

Логотип versia.ru
Опубликовано:
Отредактировано: 18.07.2014 11:18
Комментарии 0
Еще на сайте
Наверх