Они пытали за родину

В середине апреля Норильский городской суд отказался удовлетворить жалобу замначальника ИК-14 Мордовии Юрия Куприянова к Надежде Толоконниковой. По мнению несостоявшегося истца, участница группы Pussy Riot опорочила его честь и достоинство, обнародовав «занимательные» нюансы быта заключённых женщин в колонии – там, к несчастью Куприянова, «пусси» довелось отбывать наказание за участие в панк-молебне в ХХС. Можно как угодно относиться к возмутительнице спокойствия, но именно благодаря ей и ещё нескольким «политическим» о пытках и издевательствах в российских тюрьмах стали говорить чаще. Хотя установить, сколько из почти 700 тысяч российских заключённых страдает от «пенитенциарной инквизиции», очень сложно – по словам правозащитников, масштаб проблемы огромен.

Гнев тюремного начальства вполне объясним: на официальном сайте Федеральной службы исполнения наказаний сказано о «достойных условиях материально-бытового обеспечения и проживания осуждённых» в Мордовии. Но бывшие «постояльцы», к примеру, мордовской ИК-2, не оставляют от этой идиллии и камня на камне.

«Удары по голове боксёрскими перчатками, книгами, ногами... после 18 часов непрерывной работы, если базу не отшили, после съёма с работы бригада выходит на плац в три часа ночи и «кружится» там до шести утра, а в семь на работу! В наказание они снимают с осуждённых всю тёплую одежду, которой и так практически нет», – пишет бывшая заключённая ИК-2 Кира Сагайдарова на сайте правозащитной организации «Зона права»*, основанной Надеждой Толоконниковой** и Марией Алёхиной.

Больное правосудие

Своеобразные воспоминания о пенитенциарной системе остались и у «сидевшего» в тысяче километров от Мордовии депутата-яблочника Николая Кавказского – он примерно год находился в СИЗО будучи фигурантом знаменитого «болотного» дела. «В Мосгорсуде обвиняемых заставляли обнажаться и приседать, – живописал он быт обвиняемых в массовых беспорядках. – Автозаки, в которых перевозят людей, зачастую переполнены. Освещение не работает, вентиляция либо отсутствует, либо сломана. Летом очень жарко и душно... Были случаи, когда со здоровыми заключёнными в автозаках находились люди, больные открытой формой туберкулеза... Люди находятся по несколько часов в пыточных условиях – без света, в духоте и прокуренном воздухе. Выйти в туалет в это время невозможно».

Николай Кавказский – не единственный фигурант «болотного» дела, столкнувшийся с жестоким обращением со стороны правоохранителей. Достаточно вспомнить голодовку 52-летнего Сергея Кривова, к которому, несмотря на его плохое самочувствие, не допускали врачей. Год назад в общественном пространстве гремел скандал вокруг двух других слепнущих в СИЗО узников «болотного дела» – Ярослава Белоусова и Владимира Акименкова, а также «гниющей заживо» в московском СИЗО Маргарите Чарыковой. Март этого года ознаменовался «саморезом» 29 заключённых колонии Брянской области: они вскрыли себе вены, таким способом пытаясь привлечь внимание общественности к издевательствам, которые практикуются в тюрьмах.

Садисты уходят в правительство

В российском УК существует даже отдельная статья, предусматривающая наказание в виде лишения свободы на срок от двух до восьми лет в отношении тех, кто с применением насилия, издевательств или пытки принуждал подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля к даче заключения или показаний. А вот о гражданах, отбывающих наказание, там ничего не сказано. Поэтому нелюдей, причастных к изощрённым измывательствам, судят всего лишь за превышение должностных полномочий. Да и то случается крайне редко.

Ещё памятны события пятилетней давности в Петербурге, когда сотрудники ИК № 47/6 – полковник Бычков, подполковник Типпел и другие, творили настоящие зверства. А заместитель начальника ГУ ФСИН генерал Маленчук предпочитал ничего не замечать, при этом всячески усиливая режим. Банда избивала и насиловала заключённых, фиксируя происходящее на видео. Наказание садисты получили мизерное – четыре года тюрьмы самым активным участникам банды. Судя по деятельности Типпеля «ВКонтакте», он не отсидел и половины срока. А бывший замначальника ФСИН господин Маленчук, как ни в чём не бывало, продолжает карьеру госслужащего: сегодня он трудится на посту заместителя председателя комитета по благоустройству Северной столицы.

«Политические» пытки

Юрист правозащитного движения «Сопротивление» Максим Пешков говорит, что порой ему хочется сжечь свой диплом – от бессилия перед начальниками «в больших погонах». Тем не менее, он предлагает вполне конкретные варианты решения проблемы пыток, по крайней мере, на этапе следствия. Среди них – поправки в законодательство, которые сведут к минимуму контакты граждан со следователем без присутствия адвоката. Кроме того, Пешков считает необходимым обязать сотрудников нумеровать листы материала не карандашом, а ручкой, чтобы избежать подтасовок, и проводить все следственные действия только в специальном кабинете, оснащённом видеокамерами. А не по комнатам и углам, как это часто происходит.

В предложениях Пешкова есть резон. Как рассказала «Нашей Версии на Неве» петербургская правозащитница Наталья Евдокимова, пытки, по крайней мере в отношении «политических», чаще всего применяются в момент задержания и транспортировки. Дальнейшее зависит от общественного внимания: «Если общество будет пристально следить, я вас уверяю, нашим начальникам УФСИН есть над кем поиздеваться, и их трогать не будут. Если про них забудут, возможно всякое».

Впрочем, по словам госпожи Евдокимовой, у администрации есть возможность «прессовать» «политических» руками самих заключённых (вспомнить хотя бы защитника Химкинского леса Алексея Гаскарова, который, будучи обвиняемым в погроме администрации Химок, был брошен в «пресс-хату». В итоге, активиста оправдали). Но в данном случае правозащитники не могут предъявить претензии. Ведь пытки – это то, что происходит со стороны государства. А то, что происходит в камерах, преподносится как разборки между заключёнными.

В интересах общества

По мнению члена президиума Национального антикоррупционного комитета Павла Зайцева, «самая распространённая причина пыток – добросовестное заблуждение сотрудников правоохранительных органов, что они действуют в интересах общества, государства, ради благой цели». Зайцев считает, что бороться с такой «добросовестностью» можно с помощью психологов, которых необходимо приставить к правоохранителям, демонстративных процессов над виновными и создания спецподразделений при силовых министерствах, которые специализировались бы как на явных, так и на скрытых пытках.

Увы, самая главная проблема, похоже, кроется не в системе, а в людях, которые эту систему поддерживают. «Когда я пыталась с обычными людьми говорить о том, в каких условиях содержатся заключённые, мне отвечали: «Но они же преступники! Как их иначе перевоспитывать?», – говорит Наталия Евдокимова. – Люди просто не понимают, что наказание заключается в лишении свободы. Никаких других общечеловеческих и гражданских прав заключённые не лишены. Для них должно соблюдаться и трудовое, и гражданское, и уголовное законодательство».

Правозащитники в один голос говорят о необходимости усилить общественный контроль за тюрьмами. На сегодняшний день большинство наблюдательных комиссий неэффективны, поскольку в них входят бывшие сотрудники силовых структур. Депутат Госдумы от ЛДПР Иван Сухарев утверждает, что в Саратовской области общественный совет наполовину состоит из бывших сотрудников служб исполнения наказаний. Между тем, именно в Саратовской области два года назад из-за пыток скончался 23-летний Артём Сотников.

Жалобы заключённых по-прежнему не доходят в нужные инстанции (в первую очередь, в прокуратуру). А если и доходят, то дело ограничивается формальными проверками. В этих мероприятиях участвуют люди, готовые принять на веру потёмкинские деревни, которые им показывают начальники колоний. Но это далеко не все проблемы, которые осложняют борьбу со «злоупотреблениями». Есть ещё ложные показания судмедэкспертов, отсутствие контроля со стороны Росздравнадзора, несовершенство УК, коррупция. Решения Европейского суда по правам человека не всегда облегчают долю заключённых. Вспомнить хотя бы нашумевшее дело заключённого новгородского СИЗО «Белый лебедь» Тельмана Мхитаряна, которому, несмотря на угрозу обширного инфаркта, продолжают не оказывать должной медицинской помощи в условиях несвободы.

Кто последний в тюрьму?

Пока юристы ломают голову, как помочь заключённым, СИЗО и тюрьмы наполняются всё новыми и новыми людьми. В одних только московских СИЗО, по данным уполномоченного по правам человека Александра Музыкантского, содержится на 27% больше арестованных, чем положено. «Это означает, что в камерах на восемь человек содержится 15 человек, и спят они по очереди», – поясняет Музыкантский. О том, что творится в СИЗО и тюрьмах в других городах и весях, остаётся только догадываться. География тюремных пыток в нашей стране разнообразна. Особое беспокойство правозащитников сейчас вызывает ситуация в Чечне и других северокавказских республиках.

Зарекаться от сумы и от тюрьмы нельзя, особенно в связи с последними российскими законами. Места не столь отдалённые действительно не столь отдалены. Так что улучшение условий в СИЗО и тюрьмах – в интересах каждого.

Комментарий

Елена Омельченко, профессор НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург:

–  Дело в том, что вся наша служба исполнения наказаний ориентирована не на исправление заключённого, а на закрепление в нём чувства неполноценности и унижения. В случае с женщинами подобная политика даёт свои «плоды», поскольку делает практически невозможной адаптацию после выхода с зоны.

*

Общество с ограниченной ответственностью «Зона права» внесено Минюстом в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента

**

Толоконникова Надежда Андреевна внесена Минюстом в реестр иностранных средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента