Его лишний раз представлять излишне. Сейчас, кажется, как никогда, популярна кинолента «Собачье сердце». Что и говорить – режиссёру удалось сделать маленькое чудо. Кто из тех, что посмотрел фильм прежде прочтения повести Михаила Булгакова, представит персонаж профессора Преображенского без евстигнеевских интонаций?
В новейшее время, когда сериалы про ментов-бандитов должны были бы издохнуть, но волей рока наоборот – с новой силой схватили за глотку полуокоченевшего зрителя, Бортко предпринял смертельный номер. После «Улиц разбитых фонарей» и «Бандитского Петербурга» ушёл в кардинально другую нишу. Не прогадал – даже слабовато сказано. Владимиру Владимировичу удалось сделать экранизации «нудной классики» модным. Чтобы Бортко ни снимал – аудитория с нетерпением ждёт его новых работ. Недавно завершились съемки фильма «Душа шпиона». Корреспонденту «Нашей Версии на Неве» удалось побеседовать с прославленным режиссёром.
– Владимир Владимирович, журналисты уже вовсю говорят о вашем новом фильме. На одном ресурсе мы встретили формулировку, что он и вовсе ключевой. Какое место займёт «Душа шпиона» в вашей фильмографии?
– Трудно сказать… Иногда думаешь, что снимаешь ключевой фильм, оказывается – нет. А снимаешь, чтобы поскорее снять, и получается «Собачье сердце». К каждому фильму нужно относиться одинаково хорошо. Что я и пытаюсь делать.
Из связанного с этим фильмом, мне кажется, немало интересно три вещи. Первое – общее: на каком свете мы сейчас с вами живём. То есть, как относиться к тому, что происходит вокруг нас. Как ни странно, для понимания этого пришлось выехать в Лондон. Кстати, очень хотелось бы показать фильм на Западе, но не в виде фестивального кино или недели русского кино. А буквально в ряду: вот идёт американский, вот французский, а вот русский фильм, можно купить на него билет. То есть он большую кассу не соберёт, но мог хотя бы существовать в ряду лент, идущих в Европе.
Для этого нужно ещё и быть понятным – вся наша жизнь для западного зрителя непонятна, даже, казалось бы, сейчас, когда у нас якобы капитализм. Абсолютно непонятна. Например, издание «Собачьего сердца» – тоненькая брошюрка – в три раза толще у них, каждая фраза нуждается в объяснении. То же самое с «Мастером и Маргаритой». Второе: что они знают про нас – матрёшка, водка, балалайка, Путин, медведи ходят по улицам и шпионы. Вот я решил про русского шпиона снять фильм. И третье: кто такой этот шпион? Что это за человек? Хорошо, нам обычно скажут: человек, который пытался что-то достать или сделать. А вообще – кто это такой? Вот, учитель есть – он работает учителем, хорошо; кочегар – очень хорошо, космонавт – замечательно. А что со шпионом?
Всё это вместе меня и подвигло сначала на написание сценария, а потом на съёмки. Отчасти экранизацию – я изучал роман Михаила Любимова «И ад следовал за ним». От романа в ленте, правда, немного осталось, но общая канва есть. Я очень благодарен ему. Сам Михаил Петрович – интереснейшая личность, глядя на него, многое понимаешь в этой работе. Не знаю всё ли – при внешней открытости такие люди очень закрыты.
– Вас заинтересовал феномен шпиона именно сейчас…
– Почему, «Душа шпиона» – странный человек. Вот учитель – у него инструментарий: знания, любовь к детям, терпение. А чем пользуется шпион? Объясню: враньё, шантаж, воровство, вплоть до убийства – это его работа. Интересная личность получается. Если война идёт, чего тут думать, страна воюет. А если она, извини, пожалуйста, нет, а приходится быть человеком. Это интересная история. Вот про это и кино. Не знаю, насколько получилось. С самого начала рассказывать о судьбе фильма может только идиот. Что получится – то получится.
Известный актер Владимир Епифанцев стал участником потасовки в пивном ресторане Санкт-Петербурга. Вступившись за бывшую жену, он избил мужчину и девушку, которая и стала обидчицей экс-супруги артиста Веденской.
– В съёмках участвовал Малколм Макдауэл. И, если мне не изменяет память, это первое его масштабное появление в российском кино со времён ленты Шахназарова «Цареубийца». Дикий и нелепый вопрос, но всё же – почему Макдауэл?
– Похож. Впрочем, как и все остальные. Он играет члена английского парламента и, на мой взгляд, чрезвычайно убедительно. Замечательный актёр, само собой. Слава богу, он согласился.
– Владимир Владимирович, вы поселите нового героя-шпиона на экране. Скажите, пожалуйста, а себя могли бы представить в образе шпиона?
– Нет, из меня шпион плохой, я болтаю много. А он должен быть молчаливым. Я совершенно из другой области.
– Из редких публикаций в прессе можно было сделать вывод, что ваш новый фильм продолжит патриотическую линию в российском кино...
– Не читайте перед обедом советских газет. На счёт патриотизма – да, человек, конечно, решает для себя очень важную вещь. Как быть в том случае, если вся твоя жизнь построена на вранье? Ради чего ты это делаешь? Это, в основном, ведь делается для правительства, для Родины. Жить на два дома, жить с двумя жёнами, врать друзьям, никогда не говорить правду… Это двойная жизнь, совсем непросто. Это требует какого-то оправдания. Кстати, денег приносит немного. Зарплаты не такие уж большие. Производственная драма.
– В этом месяце зрители имели возможность увидеть очередные ленты в духе «новая жизнь классики». «Бесы» Достоевского, «Яма» Куприна. Какое у вас отношение к экранизации классики в сериальной форме?
– Я сам этим занимался. Когда мы снимали «Идиота», тогда это было не в моде. На моих работодателей – канал «Россия» – показывали пальцем. Говорили: «кто это смотреть будет?»
Оказалось иначе. После этого пошёл настоящий вал. «Бесов» мне предлагали снимать на той же «России», я отказался, не хочу этим заниматься по разным причинам. А самое главное: что такое телевизионный формат? Это формат, позволяющий достаточно подробно рассказывать о том, что хотел сказать писатель. Уже хорошо. Есть ведь два способа экранизации. Первый: мне очень нравится какая-то история, я вижу в ней что-то, и делаю своё собственное произведение. Весь Тарковский на этом построен. Но это не совсем экранизация. А второй – рассказать, как мне кажется, что хотел сказать писатель (что не всегда просто). Чем, собственно, я и занимаюсь. Поэтому мне нужен большой объём, чтобы практически ничего не сокращая рассказывать то, как я это вижу. Почему нет?
– Вы часто вскрываете проблемы российского кинематографа. Могли бы выделить его основные беды?
– Принципиально разные вещи: экранное и телевизионное кино. Они ничего общего не имеют между собой. Экранное – снимается кино, которое не очень, к сожалению, смотрится. Но что меня беспокоит – у нас отсутствует киноиндустрия. Не то что засилье американского кино, а кино у нас американское. И кинотеатры у нас сделаны для показа американского кино американцами же. А мы такой придаток сбоку. Вот проблема. Молодёжь туда ходит – от тринадцати до тридцати лет. Но это экранное. Телевизионное – совершенно другое дело. Другая публика, колоссальные деньги – это настоящая индустрия. Не надо путать. Кино – совсем другая история. Это очень дорогая вещь, безумные деньги. Я пытаюсь делать кино. Но, думаю, какое-то количество зрителей его посмотрит.
– Что можно было предпринять для изменения ситуации? Если угодно – какой рецепт предложил бы Владимир Бортко?
– Это чрезвычайно сложно. Если бы мы вели отдельную беседу на этот счёт, мне потребовался бы примерно час, чтобы про это рассказать. Подавляющее большинство моих коллег не желает изменений. То, что происходит сейчас – их устраивает. Государство тратит колоссальные деньги на то, чтобы просто снималось кино. Кино ведь, по идее, должно приносить деньги. А у нас оно не приносит – только тратит. Ни много, ни мало, четыре миллиарда рублей в год. Неслабо? Снимается восемьдесят два кинофильма, а на экране их сколько – ну десяток, может, наберётся, а остальные где? Тут масса всяких причин. И прокат, и производство… Ни один наш фильм не окупается.
Человек, который делает его, должен получать деньги. А он получает их в процессе производства. Вот какая интересная штука получается. Хорошо ли это? Причём, он не получает государственных денег на производство кинофильма. Ему дали деньги, чтобы он произвёл стенки, купил две лампочки. А на производство фильма он их не получает. Зато получают те, кто сами себя назначил, и тянут на себя эти миллиарды. Это нормально, что ли? Это очень удобно, классно, замечательно. Жизнь – малина. Интересно, когда 86% продукции в кинотеатрах – американской. При этом кинотеатры освобождены от НДС. Мы теряем, минимум, 120 миллионов долларов в год. Об этом мало, кто знает. Болтать по этому поводу не принято. Всё всех устраивает.
– Давеча состоялась годовщина смерти Алексея Балабанова. Каково, на ваш взгляд, его место в истории российского кинематографа? Близки ли вам киноработы Балабанова, и есть ли среди них фаворит?
– Позвольте, это уже надо спросить у кинокритиков. Фильм «Жмурки» мне нравится. Ну, я видел кой-чего, и слава богу. А для России, не для России – это уж как-нибудь не мне решать. Это русский народ решит, что ему нравится, а что нет.
Цитата: «Снимается восемьдесят два кинофильма, а на экране их сколько – ну десяток, может, наберется, а остальные где?»
